ствѣ». Выходя въ дальнѣйшихъ своихъ изысканіяхъ изъ идей этого сочиненія, онъ принимаетъ ихъ, естественно, въ томъ полномъ и широкомъ развитіи, до котораго онѣ были тамъ доведены, — онъ начинаетъ прямо отъ гражданскаго общества. Это мы видимъ, напр., въ книгахъ «О законахъ». Что̀ же удивительнаго, что Платонъ возвращается къ своему наилучшему обществу и въ «Тимеѣ», если здѣсь подавала къ этому поводъ самая задача сочиненія: прослѣдить дальше, во всей міровой жизни, ту же идею высшаго блага, которую онъ успѣлъ уже раскрыть въ наилучшемъ гражданскомъ обществѣ?
Ближайшая связь между «Государствомъ», «Тимеемъ» и «Критіасомъ» ясно указана самимъ Платономъ. Тѣмъ самымъ гражданамъ наилучшаго гражданскаго общества, которые въ «Государствѣ» изображены были Сократомъ, Тимей, въ соименномъ ему діалогѣ, какъ бы даетъ рожденіе: начавъ отъ творенія міра, онъ доводитъ свое изслѣдованіе до человѣка и доказываетъ, что природа людей, какъ и вещей, создана одинаково, по идеѣ добра и красоты. Затѣмъ у Критіаса идеальные граждане уже переносятся въ дѣйствительную жизнь, — становятся членами аѳинскаго государства: они изображаются во всѣхъ условіяхъ реальной жизни, какъ фактъ, если и не историческій, то очень все-таки возможный въ тѣ древнѣйшія времена, когда человѣческій родъ только что вышелъ изъ рукъ боговъ, и нравы людей были гораздо проще, чище и ближе къ природѣ.
Едва ли есть затѣмъ надобность ставить вопросъ о времени изданія «Тимея»: намъ кажется совершенно яснымъ, что разговоръ этотъ написанъ вслѣдъ за появленіемъ «Государства».
Если есть какой нибудь поводъ сомнѣваться въ подлинности «Тимея», какъ сочиненія Платона, то онъ заключается въ одной особенности этого разговора: въ «Тимеѣ» бо̀ль-
стве». Выходя в дальнейших своих изысканиях из идей этого сочинения, он принимает их, естественно, в том полном и широком развитии, до которого они были там доведены, — он начинает прямо от гражданского общества. Это мы видим, напр., в книгах «О законах». Что̀ же удивительного, что Платон возвращается к своему наилучшему обществу и в «Тимее», если здесь подавала к этому повод самая задача сочинения: проследить дальше, во всей мировой жизни, ту же идею высшего блага, которую он успел уже раскрыть в наилучшем гражданском обществе?
Ближайшая связь между «Государством», «Тимеем» и «Критиасом» ясно указана самим Платоном. Тем самым гражданам наилучшего гражданского общества, которые в «Государстве» изображены были Сократом, Тимей, в соименном ему диалоге, как бы дает рождение: начав от творения мира, он доводит свое исследование до человека и доказывает, что природа людей, как и вещей, создана одинаково, по идее добра и красоты. Затем у Критиаса идеальные граждане уже переносятся в действительную жизнь, — становятся членами афинского государства: они изображаются во всех условиях реальной жизни, как факт, если и не исторический, то очень всё-таки возможный в те древнейшие времена, когда человеческий род только что вышел из рук богов, и нравы людей были гораздо проще, чище и ближе к природе.
Едва ли есть затем надобность ставить вопрос о времени издания «Тимея»: нам кажется совершенно ясным, что разговор этот написан вслед за появлением «Государства».
Если есть какой-нибудь повод сомневаться в подлинности «Тимея», как сочинения Платона, то он заключается в одной особенности этого разговора: в «Тимее» бо̀ль-
