природы и заключаетъ, что она создана по подобію и нормѣ одной и той же съ универсомъ идеи. Въ «Государствѣ» доказывается, что во всемъ человѣческомъ бытѣ, и частномъ и общественномъ, должна господствовать идея добраго и прекраснаго, и что этою идеей опредѣляются всѣ его подробности. Въ «Тимеѣ» проводится ученіе, что та же идея владычествуетъ и въ цѣломъ универсѣ вещей и, проходя вездѣ и чрезъ все, наконецъ находитъ себѣ выраженіе въ силахъ человѣческаго духа. Мы видимъ, что въ «Тимеѣ» сказывается черта, уже замѣченная нами въ другихъ сочиненіяхъ Платона. Почти вездѣ у Платона приходится различать двѣ задачи: съ одной стороны, раскрывается тема, составляющая прямой предметъ изслѣдованія; съ другой, преслѣдуется какая нибудь мысль, взятая отвнѣ, но имѣющая съ этою темою тѣсную связь. Такъ и въ данномъ случаѣ: развивая весь міровой порядокъ изъ положенія, что все создано и устроено Творцомъ по идеѣ добра, Платонъ рядомъ съ этимъ поддерживаетъ мысль, что всѣ свойства, открытыя имъ въ наилучшемъ человѣкѣ и совершеннѣйшемъ обществѣ, вытекаютъ изъ началъ самой міровой природы.
Если допустимъ эту двойственную задачу въ изложеніи «Тимея», намъ станетъ понятно, зачѣмъ Сократъ въ началѣ бесѣды, приступая къ изслѣдованію универса вещей, повторяетъ существеннѣйшія положенія предыдущаго разсужденія о гражданскомъ обществѣ; мы поймемъ, какъ это новое изслѣдованіе отвѣчаетъ желанію собесѣдниковъ — доказать, что выводы ихъ о совершеннѣйшей добродѣтели и наилучшемъ обществѣ не противорѣчатъ самой природѣ человѣка. Ясно также, почему изслѣдованіе, начинаясь универсомъ, переходитъ затѣмъ къ человѣческой природѣ: если общество есть въ нѣкоторомъ родѣ увеличенный образъ человѣка; то самъ человѣкъ, созданный по подобію универса, есть уменьшенный образъ универса — микрокосмъ. Наконецъ, получаетъ оправданіе и заключительный эпизодъ о
природы и заключает, что она создана по подобию и норме одной и той же с универсом идеи. В «Государстве» доказывается, что во всём человеческом быте, и частном и общественном, должна господствовать идея доброго и прекрасного, и что этою идеей определяются все его подробности. В «Тимее» проводится учение, что та же идея владычествует и в целом универсе вещей и, проходя везде и чрез всё, наконец находит себе выражение в силах человеческого духа. Мы видим, что в «Тимее» сказывается черта, уже замеченная нами в других сочинениях Платона. Почти везде у Платона приходится различать две задачи: с одной стороны, раскрывается тема, составляющая прямой предмет исследования; с другой, преследуется какая-нибудь мысль, взятая отвне, но имеющая с этою темою тесную связь. Так и в данном случае: развивая весь мировой порядок из положения, что всё создано и устроено Творцом по идее добра, Платон рядом с этим поддерживает мысль, что все свойства, открытые им в наилучшем человеке и совершеннейшем обществе, вытекают из начал самой мировой природы.
Если допустим эту двойственную задачу в изложении «Тимея», нам станет понятно, зачем Сократ в начале беседы, приступая к исследованию универса вещей, повторяет существеннейшие положения предыдущего рассуждения о гражданском обществе; мы поймем, как это новое исследование отвечает желанию собеседников — доказать, что выводы их о совершеннейшей добродетели и наилучшем обществе не противоречат самой природе человека. Ясно также, почему исследование, начинаясь универсом, переходит затем к человеческой природе: если общество есть в некотором роде увеличенный образ человека; то сам человек, созданный по подобию универса, есть уменьшенный образ универса — микрокосм. Наконец, получает оправдание и заключительный эпизод о
