E. отнятое, станетъ, напротивъ, меньше, а не больше, чѣмъ прежде. — И этого-то быть не должно, сказалъ Сократъ[1] — Какимъ же образомъ, Сократъ, спросилъ Парменидъ, все прочее будетъ причастно у тебя видовъ, когда не можетъ принимать ихъ ни по частямъ, ни цѣлыми? — Клянусь Зевсомъ! отвѣчалъ Сократъ: такое дѣло, мнѣ кажется, вовсе не легко рѣшить. — Что же теперь? Какъ ты думаешь 132. вотъ о чемъ? — О чемъ? — Я полагаю, что ты каждый видъ почитаешь однимъ по слѣдующей причинѣ. Когда покажется тебѣ много какихъ нибудь величинъ, ты, смотря на всѣ ихъ, представляешь, можетъ быть, одну какую-то идею, и отсюда великое почитаешь однимъ[2]. — Это правда, сказалъ онъ. — А что̀ само великое съ прочими величинами? Если такимъ же образомъ взглянешь душою на все, не представится ли опять одно великое, чрезъ которое по необходимости все это является великимъ? — Вѣроятно. — Стало быть, тутъ представится иной видъ великости, происшедшій независимо отъ самой великости и отъ того, что̀ B. причастно ей, а надъ этими всѣми — опять другой, по кото-
- ↑ По словамъ Прокла (t. V, p. 115), нѣкоторые критики, находя смыслъ текста, — отъ ἀλλὰ τοῦ σμικροῦ μέρος до οὐκ ἄν γένοιτο, φάναι, τοῦτό γε, — очень труднымъ, полагали, что онъ подложенъ. Проклъ такихъ критиковъ не называетъ по имени. Между тѣмъ трудность этого мѣста происходитъ, очевидно, не отъ подлога, а отъ тонкости Парменидова анализа. Парменидъ хочетъ высказать слѣдующее: быть не можетъ, чтобы малость, будучи сама въ себѣ малостью, въ то же время была больше своей части, и, съ другой стороны, чтобы явленіе, къ которому будетъ приложена эта часть малости, становилось отъ того именно менѣе, а не болѣе прежняго, ка̀къ бы слѣдовало, въ обыкновенномъ порядкѣ вещей, ожидать.
- ↑ По догадкѣ Парменида, Сократъ къ ученію объ идеяхъ приведенъ былъ тѣмъ, что, видя многое, имѣющее какой нибудь одинъ характеръ, замѣчалъ возможность это множество обнять мыслію, какъ одно. Когда же такая догадка подтверждена была Сократомъ, Парменидъ софистически заключаетъ, что и схваченный душою видъ можно опять объединить со всѣмъ тѣмъ, что подъ нимъ содержится; а отсюда слѣдуетъ, что идей должно быть безконечное множество, такъ что число ихъ опредѣлить невозможно. Софизмъ здѣсь — въ томъ, что самыя идеи причисляются къ тѣмъ вещамъ, которыя подчинены имъ и содержатся въ общей ихъ силѣ и природѣ.
E. отнятое, станет, напротив, меньше, а не больше, чем прежде. — И этого-то быть не должно, сказал Сократ[1] — Каким же образом, Сократ, спросил Парменид, всё прочее будет причастно у тебя видов, когда не может принимать их ни по частям, ни целыми? — Клянусь Зевсом! отвечал Сократ: такое дело, мне кажется, вовсе не легко решить. — Что же теперь? Как ты думаешь 132. вот о чём? — О чём? — Я полагаю, что ты каждый вид почитаешь одним по следующей причине. Когда покажется тебе много каких-нибудь величин, ты, смотря на все их, представляешь, может быть, одну какую-то идею, и отсюда великое почитаешь одним[2]. — Это правда, сказал он. — А что̀ само великое с прочими величинами? Если таким же образом взглянешь душою на всё, не представится ли опять одно великое, чрез которое по необходимости всё это является великим? — Вероятно. — Стало быть, тут представится иной вид великости, происшедший независимо от самой великости и от того, что̀ B. причастно ей, а над этими всеми — опять другой, по кото-
——————
- ↑ По словам Прокла (t. V, p. 115), некоторые критики, находя смысл текста, — от ἀλλὰ τοῦ σμικροῦ μέρος до οὐκ ἄν γένοιτο, φάναι, τοῦτό γε, — очень трудным, полагали, что он подложен. Прокл таких критиков не называет по имени. Между тем трудность этого места происходит, очевидно, не от подлога, а от тонкости Парменидова анализа. Парменид хочет высказать следующее: быть не может, чтобы малость, будучи сама в себе малостью, в то же время была больше своей части, и, с другой стороны, чтобы явление, к которому будет приложена эта часть малости, становилось от того именно менее, а не более прежнего, ка̀к бы следовало, в обыкновенном порядке вещей, ожидать.
- ↑ По догадке Парменида, Сократ к учению об идеях приведен был тем, что, видя многое, имеющее какой-нибудь один характер, замечал возможность это множество обнять мыслью, как одно. Когда же такая догадка подтверждена была Сократом, Парменид софистически заключает, что и схваченный душою вид можно опять объединить со всем тем, что под ним содержится; а отсюда следует, что идей должно быть бесконечное множество, так что число их определить невозможно. Софизм здесь — в том, что самые идеи причисляются к тем вещам, которые подчинены им и содержатся в общей их силе и природе.
