Прот. Какъ не видно.
Сокр. Вѣдь мы, думаю, назовемъ ее частію третьяго рода; потому что она смѣшана не изъ какихъ нибудь двухъ (частныхъ) вещей, а изъ всѣхъ безпредѣльныхъ, связанныхъ предѣломъ. Посему эта побѣдоносная жизнь правильно можетъ быть частію той.
Прот. Конечно, весьма правильно.
Сокр. Пускай. Что же твоя, Филебъ, — пріятная и не E. смѣшанная? Къ которому изъ сказанныхъ родовъ относя ее, мы отнесли бы правильно? Но прежде, чѣмъ рѣшишь, отвѣчай мнѣ вотъ на что.
Фил. Говори.
Сокр. Удовольствіе и скорбь имѣютъ ли предѣлъ, или относятся къ тому, что̀ заключаетъ въ себѣ «больше» и «меньше»?
Фил. Да, что — «больше», Сократъ; потому что удовольствіе не было бы всѣмъ добромъ[1], если бы, въ разсужденіи «много» и «больше», оказалось по природѣ не безпредѣльнымъ.
Сокр. Да безъ этого, Филебъ, и скорбь не была бы вѣдь 28. всѣмъ зломъ. Посему намъ нужно обратить вниманіе на что нибудь отличное отъ природы безпредѣльнаго, что̀ удовольствіямъ сообщаетъ нѣкоторую часть добра. Но пусть удовольствіе относится у тебя къ роду безпредѣльнаго: къ которому же изъ сказанныхъ родовъ, не дѣлаясь нечестивыми, отнесемъ мы, Протархъ и Филебъ, разумность, знаніе и умъ? Вѣдь мнѣ представляется немалою опасностію, хорошо ли мы поступимъ, рѣшая этотъ вопросъ, или нѣтъ.
Фил. Ты, Сократъ, ужъ слишкомъ носишься съ своимъ B. богомъ.
Сокр. Да и ты, другъ мой, съ своей богинею. Однакожъ будемъ говорить о нашемъ вопросѣ.
Прот. Сократъ въ самомъ дѣлѣ требуетъ справедливаго, Филебъ; надобно послушаться его.
- ↑ Всѣмъ добромъ, πᾶν ἀγαθόν. Подъ этимъ πᾶν ἀγαθόν разумѣется абсолютно-полное благо, bonum omni numero absolutum et consummatum; равнымъ образомъ πᾶν κακόν — абсолютно-полное зло.
Прот. Как не видно.
Сокр. Ведь мы, думаю, назовем ее частью третьего рода; потому что она смешана не из каких-нибудь двух (частных) вещей, а из всех беспредельных, связанных пределом. Посему эта победоносная жизнь правильно может быть частью той.
Прот. Конечно, весьма правильно.
Сокр. Пускай. Что же твоя, Филеб, — приятная и не E. смешанная? К которому из сказанных родов относя ее, мы отнесли бы правильно? Но прежде, чем решишь, отвечай мне вот на что.
Фил. Говори.
Сокр. Удовольствие и скорбь имеют ли предел, или относятся к тому, что̀ заключает в себе «больше» и «меньше»?
Фил. Да, что — «больше», Сократ; потому что удовольствие не было бы всем добром[1], если бы, в рассуждении «много» и «больше», оказалось по природе не беспредельным.
Сокр. Да без этого, Филеб, и скорбь не была бы ведь 28. всем злом. Посему нам нужно обратить внимание на что-нибудь отличное от природы беспредельного, что̀ удовольствиям сообщает некоторую часть добра. Но пусть удовольствие относится у тебя к роду беспредельного: к которому же из сказанных родов, не делаясь нечестивыми, отнесем мы, Протарх и Филеб, разумность, знание и ум? Ведь мне представляется немалою опасностью, хорошо ли мы поступим, решая этот вопрос, или нет.
Фил. Ты, Сократ, уж слишком носишься со своим B. богом.
Сокр. Да и ты, друг мой, со своей богинею. Однакож будем говорить о нашем вопросе.
Прот. Сократ в самом деле требует справедливого, Филеб; надобно послушаться его.
——————
- ↑ Всем добром, πᾶν ἀγαθόν. Под этим πᾶν ἀγαθόν разумеется абсолютно-полное благо, bonum omni numero absolutum et consummatum; равным образом πᾶν κακόν — абсолютно-полное зло.
