Сокр. Стало-быть, ничѣмъ не больше корыстуется человѣкъ, имѣющій добрую корысть, какъ и злую; потому что никоторая корысть, какъ мы согласились, не является больше корыстью.
Др. Да.
Сокр. Такъ какъ ни къ которой изъ нихъ не D. прибавляется ни больше ни меньше.
Др. Конечно не прибавляется.
Сокр. Какъ же можетъ кто-либо дѣлать что, или терпѣть больше или меньше — тою вещью, къ которой ничто такое не прибавляется?
Др. Невозможно.
Сокр. Итакъ, если обѣ эти корысти равно корыстны, то намъ теперь надобно изслѣдовать, на что, смотря, какъ на тожественное въ той и другой, ты и обѣихъ находишь причину называть ихъ корыстью? Положимъ, тебѣ захотѣлось E. бы спросить меня: почему я и хорошій хлѣбъ и худой — равно тотъ другой называю хлѣбомъ? — Я отвѣчалъ бы: потому, что тотъ и другой есть сухая пища тѣла. Вѣдь согласишься, конечно, и ты, что таково понятіе хлѣба. Не такъ ли?
Др. Такъ.
Сокр. И о питьѣ была бы та же формула отвѣта, что, 231. то-есть, жидкой пищѣ тѣла, — хороша она или худа, — имя одно это — питье; подобнымъ образомъ отвѣчалъ бы я и о другихъ вещахъ. Такъ постарайся и ты подражать мнѣ въ своемъ отвѣтѣ. Корысть добрую и корысть злую — ту и другую называя корыстью, что видишь ты въ ней тожественное, почему она есть корысть? А если самъ отвѣчать не можешь, то вникни, что буду говорить я. Корыстью почитаешь ты всякое ли пріобрѣтеніе, какое кому достается, когда пріобрѣтшій получаетъ много, ничего не истративъ, или истративъ малость?
Др. Кажется, это называю я корыстью.B.
Сокр. Не такъ ли разумѣешь ты ее? Человѣкъ — на пиру: онъ ничего не тратитъ, но, разгулявшись, пріобрѣтаетъ болѣзнь.
Сокр. Стало быть, ничем не больше корыстуется человек, имеющий добрую корысть, как и злую; потому что никоторая корысть, как мы согласились, не является больше корыстью.
Др. Да.
Сокр. Так как ни к которой из них не D. прибавляется ни больше ни меньше.
Др. Конечно не прибавляется.
Сокр. Как же может кто-либо делать что, или терпеть больше или меньше — тою вещью, к которой ничто такое не прибавляется?
Др. Невозможно.
Сокр. Итак, если обе эти корысти равно корыстны, то нам теперь надобно исследовать, на что, смотря, как на тожественное в той и другой, ты и обеих находишь причину называть их корыстью? Положим, тебе захотелось E. бы спросить меня: почему я и хороший хлеб и худой — равно тот другой называю хлебом? — Я отвечал бы: потому, что тот и другой есть сухая пища тела. Ведь согласишься, конечно, и ты, что таково понятие хлеба. Не так ли?
Др. Так.
Сокр. И о питье была бы та же формула ответа, что, 231. то есть, жидкой пище тела, — хороша она или худа, — имя одно это — питье; подобным образом отвечал бы я и о других вещах. Так постарайся и ты подражать мне в своем ответе. Корысть добрую и корысть злую — ту и другую называя корыстью, что видишь ты в ней тожественное, почему она есть корысть? А если сам отвечать не можешь, то вникни, что буду говорить я. Корыстью почитаешь ты всякое ли приобретение, какое кому достается, когда приобретший получает много, ничего не истратив, или истратив малость?
Др. Кажется, это называю я корыстью.B.
Сокр. Не так ли разумеешь ты ее? Человек — на пиру: он ничего не тратит, но, разгулявшись, приобретает болезнь.
