но ли сколько-нибудь слышать и такую рѣчь, въ которой высказывалась бы объ Эросѣ истина, и притомъ въ такомъ составѣ словъ и выраженій, какой придетъ на мысль. — Тутъ Федръ и другіе, разсказываетъ Аристодемъ, приказали ему говорить такъ, какъ онъ самъ находитъ нужнымъ. — Но напередъ позволь мнѣ, Федръ, сказалъ Сократъ, спросить кое-о-чемъ Агатона, чтобы начать мнѣ рѣчь, согласившись съ C. нимъ. — Позволяю, сказалъ Федръ; спрашивай. — Послѣ этого Сократъ началъ, говоритъ, почти вотъ съ чего.
Ты, дѣйствительно, хорошо упорядочилъ свою рѣчь, любезный Агатонъ, положивъ, что она сперва должна показать, каковъ самъ Эросъ, а потомъ, — каковы его дѣла. Такое начало очень обрадовало меня. Но разсмотрѣвши такъ прекрасно и величественно все прочее касательно Эроса, каковъ D. онъ, потрудись сказать мнѣ и слѣдующее: таковъ ли Эросъ, что онъ чей-нибудь, или ничей? Спрашиваю не о томъ, есть ли у него мать или отецъ (ибо такой вопросъ былъ бы смѣшонъ, — Эросъ есть ли Эросъ отца или матери), — а такъ, какъ еслибы я спрашивалъ объ этомъ само̀мъ — объ отцѣ: отецъ есть ли отецъ чей-нибудь или нѣтъ? На этотъ вопросъ ты, вѣроятно, отвѣчалъ бы мнѣ, еслибы хотѣлъ отвѣчать хорошо, что отецъ есть отецъ сына или дочери. Не правда ли? — Конечно, сказалъ Агатонъ. — E. Не такъ ли и мать? — Согласился и на это. — Отвѣчай же мнѣ еще немного болѣе, сказалъ Сократъ, чтобы узнать тебѣ, чего я хочу. Еслибы я спросилъ: что, братъ, будучи тѣмъ самымъ, что онъ есть, чей ли-нибудь онъ братъ, или нѣтъ? — Чей-нибудь, отвѣчалъ онъ. — Стало-быть, брата или сестры? — Согласился. — Постарайся же сказать и объ Эросѣ, примолвилъ Сократъ. Эросъ есть ли Эросъ чей-нибудь, или 200. ничей[1]? — Конечно чей-нибудь. — Сбереги же это слово для
- ↑ Всѣ эти вопросы Сократъ, очевидно, наклоняетъ къ ограниченію понятія объ Эросѣ, или къ тому, чтобы Эросъ представлялся не отвлеченнымъ понятіемъ, а показателемъ дѣйствительныхъ свойствъ того человѣка, которому онъ принадлежитъ, — чтобы Эроса поселить не въ воздухѣ гдѣ-нибудь, а въ человѣческомъ сердцѣ.
но ли сколько-нибудь слышать и такую речь, в которой высказывалась бы об Эросе истина, и притом в таком составе слов и выражений, какой придет на мысль. — Тут Федр и другие, рассказывает Аристодем, приказали ему говорить так, как он сам находит нужным. — Но наперед позволь мне, Федр, сказал Сократ, спросить кое о чём Агатона, чтобы начать мне речь, согласившись с C. ним. — Позволяю, сказал Федр; спрашивай. — После этого Сократ начал, говорит, почти вот с чего.
Ты, действительно, хорошо упорядочил свою речь, любезный Агатон, положив, что она сперва должна показать, каков сам Эрос, а потом, — каковы его дела. Такое начало очень обрадовало меня. Но рассмотревши так прекрасно и величественно всё прочее касательно Эроса, каков D. он, потрудись сказать мне и следующее: таков ли Эрос, что он чей-нибудь, или ничей? Спрашиваю не о том, есть ли у него мать или отец (ибо такой вопрос был бы смешон, — Эрос есть ли Эрос отца или матери), — а так, как если бы я спрашивал об этом само̀м — об отце: отец есть ли отец чей-нибудь или нет? На этот вопрос ты, вероятно, отвечал бы мне, если бы хотел отвечать хорошо, что отец есть отец сына или дочери. Не правда ли? — Конечно, сказал Агатон. — E. Не так ли и мать? — Согласился и на это. — Отвечай же мне еще немного более, сказал Сократ, чтобы узнать тебе, чего я хочу. Если бы я спросил: что, брат, будучи тем самым, что он есть, чей ли-нибудь он брат, или нет? — Чей-нибудь, отвечал он. — Стало быть, брата или сестры? — Согласился. — Постарайся же сказать и об Эросе, примолвил Сократ. Эрос есть ли Эрос чей-нибудь, или 200. ничей[1]? — Конечно чей-нибудь. — Сбереги же это слово для
————————————
- ↑ Все эти вопросы Сократ, очевидно, наклоняет к ограничению понятия об Эросе, или к тому, чтобы Эрос представлялся не отвлеченным понятием, а показателем действительных свойств того человека, которому он принадлежит, — чтобы Эроса поселить не в воздухе где-нибудь, а в человеческом сердце.
