кой C. образъ? спросилъ онъ. — Образъ тѣхъ природъ, отвѣчалъ я, о бытіи коихъ баснословятъ древніе, — о химерѣ, сциллѣ, церберѣ и всѣхъ другихъ, въ которыхъ многія идеи срослись въ одно. — Да, разсказываютъ, примолвилъ онъ. — Итакъ, вообрази одну идею пестраго и многоглаваго звѣря, который имѣетъ около себя головы звѣрей кроткихъ и дикихъ, и можетъ измѣняться, раждать изъ себя всѣ ихъ. — Это требуетъ D. сильнаго воображенія, сказалъ онъ. Впрочемъ, такъ какъ слово впечатлительнѣе воска и подобныхъ тому веществъ, — вообразимъ. — Пусть же будетъ еще одна идея льва и одна — человѣка, и первая гораздо больше, а на второмъ мѣстѣ вторая. — Это легче, сказалъ онъ; воображаю. — Потомъ эти три природы соедини въ одно, такъ чтобы онѣ срослись между собою. — Соединены, сказалъ онъ. — Облеки же ихъ извнѣ образомъ одного существа — образомъ человѣка; такъ чтобы немогущему видѣть внутреннее и смотрящему только на внѣшнюю E. оболочку, представлялось одно животное — человѣкъ. — Облечены, сказалъ онъ. — Скажемъ теперь тому, кто говоритъ, что этому человѣку полезно быть несправедливымъ и неполезно совершать справедливое: иное ли что говоритъ онъ, какъ — полезно ему, откармливая пестраго звѣря, дѣлать его сильнымъ, равно и льва, и то, что относится ко льву, человѣка 589. же морить голодомъ и приводить въ безсиліе, чтобы тѣ влекли его, куда который ни поведетъ, и чтобы онъ не сближалъ и не сдружалъ ихъ между собою, но предоставлялъ имъ кусаться и, вступая въ драку, пожирать другъ друга. — Дѣйствительно такъ говорилъ бы тотъ, примолвилъ онъ, кто сталъ бы хвалить несправедливость. — Напротивъ, кто утверждалъ бы, что полезно быть справедливымъ, тотъ не сказалъ B. ли бы, что надобно и дѣлать и говорить то, чрезъ что въ человѣкѣ человѣкъ внутренній[1] становился бы воздержнѣе,
- ↑ Внутренній человѣкъ здѣсь отличается отъ внѣшняго тѣмъ, что послѣдній носитъ только наружность человѣческую, или, какъ выше сказано, облеченъ образомъ человѣка; а первый, заключенный въ природу огромнаго звѣря, характеризуется человѣческимъ умомъ, состоитъ ἐν τῷ λογιστικῷ и этою стороною дол-
кой C. образ? спросил он. — Образ тех природ, отвечал я, о бытии коих баснословят древние, — о химере, сцилле, цербере и всех других, в которых многие идеи срослись в одно. — Да, рассказывают, примолвил он. — Итак, вообрази одну идею пестрого и многоглавого зверя, который имеет около себя головы зверей кротких и диких, и может изменяться, рождать из себя все их. — Это требует D. сильного воображения, сказал он. Впрочем, так как слово впечатлительнее воска и подобных тому веществ, — вообразим. — Пусть же будет еще одна идея льва и одна — человека, и первая гораздо больше, а на втором месте вторая. — Это легче, сказал он; воображаю. — Потом эти три природы соедини в одно, так чтобы они срослись между собою. — Соединены, сказал он. — Облеки же их извне образом одного существа — образом человека; так чтобы немогущему видеть внутреннее и смотрящему только на внешнюю E. оболочку, представлялось одно животное — человек. — Облечены, сказал он. — Скажем теперь тому, кто говорит, что этому человеку полезно быть несправедливым и неполезно совершать справедливое: иное ли что говорит он, как — полезно ему, откармливая пестрого зверя, делать его сильным, равно и льва, и то, что относится ко льву, человека 589. же морить голодом и приводить в бессилие, чтобы те влекли его, куда который ни поведет, и чтобы он не сближал и не сдружал их между собою, но предоставлял им кусаться и, вступая в драку, пожирать друг друга. — Действительно так говорил бы тот, примолвил он, кто стал бы хвалить несправедливость. — Напротив, кто утверждал бы, что полезно быть справедливым, тот не сказал B. ли бы, что надобно и делать и говорить то, чрез что в человеке человек внутренний[1] становился бы воздержнее,
————————————
- ↑ Внутренний человек здесь отличается от внешнего тем, что последний носит только наружность человеческую, или, как выше сказано, облечен образом человека; а первый, заключенный в природу огромного зверя, характеризуется человеческим умом, состоит ἐν τῷ λογιστικῷ и этою стороною дол-
