всѣмъ угадалъ, что говорю, возразилъ я. — Что же говоришь ты? спросилъ онъ. — Предметъ, невызывающій размышленія, отвѣчалъ я, есть тотъ, который въ то же время не входитъ C. въ чувство противное: а который входитъ, тотъ я признаю вызывающимъ размышленіе; потому что чувство не болѣе проявляетъ это, какъ и противное этому, вблизи ли что поражаетъ его, или издалека. Впрочемъ вотъ изъ чего яснѣе поймешь мои слова: это, говоримъ мы, — три пальца: меньшій, второй и средній. — Конечно, сказалъ онъ. — Представляй же, что я говорю о нихъ, какъ о предметахъ, видимыхъ вблизи, и разсматривай въ нихъ слѣдующее. — Что? — Каждый палецъ между ними является подобнымъ и, какъ палецъ-то, ничѣмъ не отличается, — въ срединѣ ли видишь его или съ краю, бѣлъ D. ли онъ или черенъ, толстъ или тонокъ, и все такое. Во всѣхъ подобныхъ случаяхъ душа не нудится вопрошать размышленіе, что̀ такое палецъ между многими; ибо зрѣніе никогда не показываетъ ей пальца противнаго чему-нибудь, а палецъ[1]. — Безъ сомнѣнія не показываетъ, сказалъ онъ. — Посему это, продолжалъ я, естественно не можетъ вызывать и возбуждать мышленіе. — Естественно. — Что же теперь? великость E. ихъ и малость достаточно ли усматриваются зрѣніемъ, и не все ли равно для него, въ срединѣ который изъ нихъ лежитъ или съ краю? То же и касательно толстоты и тонкости, мягкости и грубости осязанія. Не столь же ли недостаточно проявляютъ это и другія чувства? Не такъ ли дѣйству-
- ↑ Эти слова многими филологами переводятся и объясняются неправильно. Греческій текстъ таковъ: ἐν πᾶσι τούτοις οὐκ ἀναγκάζεται τῶν πολλῶν ἡ ψυχὴ τὴν νόησιν ἐπερέσθαι τί ποτ᾽ ἔστι δάκτυλος. Нѣкоторые, и между прочими Шлейермахеръ, слово τῶν πολλῶν поставляютъ въ зависимость отъ ἡ ψυχή: но въ этомъ-то и ошибка. По намѣренію философа, предъ родительнымъ τῶν πολλῶν надобно разумѣть περὶ и относить его къ ἐπερέσθαι, какбы читалось такъ: οὐκ ἀναγκάζεται ἡ ψυχὴ τὴν νόησιν ἐπερέσθαι περὶ τῶν πολλῶν, ὅταν ἐπέρεται, τί ποτ᾽ κ. τ. λ. Мысль Сократа состоитъ въ томъ, что чувству свойственно смотрѣть на предметъ одинъ самъ по себѣ, а поставлять его въ отношеніе къ другимъ предметамъ, или сравнивать съ другими предметами ему вовсе несвойственно. Поэтому никакой предметъ, пока онъ является чувству одинъ, самъ по себѣ, естественно не возбуждаетъ размышленія.
всем угадал, что говорю, возразил я. — Что же говоришь ты? спросил он. — Предмет, невызывающий размышления, отвечал я, есть тот, который в то же время не входит C. в чувство противное: а который входит, тот я признаю вызывающим размышление; потому что чувство не более проявляет это, как и противное этому, вблизи ли что поражает его, или издалека. Впрочем вот из чего яснее поймешь мои слова: это, говорим мы, — три пальца: меньший, второй и средний. — Конечно, сказал он. — Представляй же, что я говорю о них, как о предметах, видимых вблизи, и рассматривай в них следующее. — Что? — Каждый палец между ними является подобным и, как палец-то, ничем не отличается, — в средине ли видишь его или с краю, бел D. ли он или черен, толст или тонок, и всё такое. Во всех подобных случаях душа не нудится вопрошать размышление, что̀ такое палец между многими; ибо зрение никогда не показывает ей пальца противного чему-нибудь, а палец[1]. — Без сомнения не показывает, сказал он. — Посему это, продолжал я, естественно не может вызывать и возбуждать мышление. — Естественно. — Что же теперь? великость E. их и малость достаточно ли усматриваются зрением, и не всё ли равно для него, в средине который из них лежит или с краю? То же и касательно толстоты и тонкости, мягкости и грубости осязания. Не столь же ли недостаточно проявляют это и другие чувства? Не так ли действу-
————————————
- ↑ Эти слова многими филологами переводятся и объясняются неправильно. Греческий текст таков: ἐν πᾶσι τούτοις οὐκ ἀναγκάζεται τῶν πολλῶν ἡ ψυχὴ τὴν νόησιν ἐπερέσθαι τί ποτ᾽ ἔστι δάκτυλος. Некоторые, и между прочими Шлейермахер, слово τῶν πολλῶν поставляют в зависимость от ἡ ψυχή: но в этом-то и ошибка. По намерению философа, пред родительным τῶν πολλῶν надобно разуметь περὶ и относить его к ἐπερέσθαι, как бы читалось так: οὐκ ἀναγκάζεται ἡ ψυχὴ τὴν νόησιν ἐπερέσθαι περὶ τῶν πολλῶν, ὅταν ἐπέρεται, τί ποτ᾽ κ. τ. λ. Мысль Сократа состоит в том, что чувству свойственно смотреть на предмет один сам по себе, а поставлять его в отношение к другим предметам, или сравнивать с другими предметами ему вовсе несвойственно. Поэтому никакой предмет, пока он является чувству один, сам по себе, естественно не возбуждает размышления.
