же это? спросилъ онъ. — Тогда, отвѣчалъ я, когда, густыми массами засѣдая либо въ народныхъ сходкахъ, либо въ судилищахъ, либо въ театрахъ, либо въ лагеряхъ, либо въ какомъ иномъ многочисленномъ собраніи, они съ великимъ шумомъ C. однѣ изъ рѣчей или дѣлъ бранятъ, а другія хвалятъ, и какъ то, такъ и это сопровождаютъ слишкомъ сильными иногда криками, иногда рукоплесканіями. Къ тому же и стѣны и мѣсто, гдѣ они сходятся, усугубляютъ шумъ какъ порицаній ихъ, такъ и похвалъ. Въ такомъ сборищѣ юноша, просто сказать, какое, думаешь, получитъ расположеніе? или какое, частное его воспитаніе будетъ столь твердо, что, заливаемое такимъ порицаніемъ или похвалою, не увлечется потокомъ ихъ туда, куда они направляютъ его? Не станетъ D. ли питомецъ называть похвальнымъ и постыднымъ то же, что они, заниматься тѣмъ же, чѣмъ они, и не сдѣлается ли самъ такимъ же? — По всей необходимости, Сократъ, сказалъ онъ. — Однакожъ мы еще не упомянули о самой великой необходимости, замѣтилъ я. — О какой? спросилъ онъ. — О той, которую эти воспитатели и софисты, не употребляя убѣжденія, прилагаютъ къ слову самымъ дѣломъ. Развѣ ты не знаешь, что неубѣждающагося они наказываютъ безчестіемъ, деньгами и смертію? — И очень знаю, сказалъ онъ. — Итакъ, E. какой другой софистъ, или какія частныя рѣчи, противорѣча имъ, будутъ, думаешь, имѣть силу? — Думаю, никакой, отвѣчалъ онъ. — Конечно никакой, примолвилъ я. Да безумно
когда она собирается или въ судебныхъ мѣстахъ, или на площадяхъ, или въ театрахъ, или въ притонахъ общественныхъ игръ и увеселеній. Во всѣхъ подобныхъ собраніяхъ одинъ какой-нибудь ораторъ, или просто смѣлый говорунъ, отчаянными парадоксами возбуждаетъ вниманіе толпы и исторгаетъ у ней рукоплесканія. При выраженіи такихъ восторговъ хулы или похвалы, что дѣлать неопытному юношѣ? Куда обратиться? Гдѣ взять начало для своихъ убѣжденій? Естественно увлекается онъ большинствомъ и, какъ овца, идетъ за толпою, а толпа — за своимъ ораторомъ-говоруномъ, котораго побужденія вовсе не въ истинѣ, а въ самолюбіи, въ личныхъ своихъ расчетахъ на толпу. Его цѣль не та, чтобы народное мнѣніе направить къ пользѣ общества, а чтобы приковать его къ своей личности, заставить говорить о себѣ. Бѣда, гдѣ заведутся такіе оффиціальные ораторы, и гдѣ толпа такъ слѣпа!
же это? спросил он. — Тогда, отвечал я, когда, густыми массами заседая либо в народных сходках, либо в судилищах, либо в театрах, либо в лагерях, либо в каком ином многочисленном собрании, они с великим шумом C. одни из речей или дел бранят, а другие хвалят, и как то, так и это сопровождают слишком сильными иногда криками, иногда рукоплесканиями. К тому же и стены и место, где они сходятся, усугубляют шум как порицаний их, так и похвал. В таком сборище юноша, просто сказать, какое, думаешь, получит расположение? или какое, частное его воспитание будет столь твердо, что, заливаемое таким порицанием или похвалою, не увлечется потоком их туда, куда они направляют его? Не станет D. ли питомец называть похвальным и постыдным то же, что они, заниматься тем же, чем они, и не сделается ли сам таким же? — По всей необходимости, Сократ, сказал он. — Однакож мы еще не упомянули о самой великой необходимости, заметил я. — О какой? спросил он. — О той, которую эти воспитатели и софисты, не употребляя убеждения, прилагают к слову самым делом. Разве ты не знаешь, что неубеждающегося они наказывают бесчестием, деньгами и смертию? — И очень знаю, сказал он. — Итак, E. какой другой софист, или какие частные речи, противореча им, будут, думаешь, иметь силу? — Думаю, никакой, отвечал он. — Конечно никакой, примолвил я. Да безумно
————————————
когда она собирается или в судебных местах, или на площадях, или в театрах, или в притонах общественных игр и увеселений. Во всех подобных собраниях один какой-нибудь оратор, или просто смелый говорун, отчаянными парадоксами возбуждает внимание толпы и исторгает у неё рукоплескания. При выражении таких восторгов хулы или похвалы, что делать неопытному юноше? Куда обратиться? Где взять начало для своих убеждений? Естественно увлекается он большинством и, как овца, идет за толпою, а толпа — за своим оратором-говоруном, которого побуждения вовсе не в истине, а в самолюбии, в личных своих расчетах на толпу. Его цель не та, чтобы народное мнение направить к пользе общества, а чтобы приковать его к своей личности, заставить говорить о себе. Беда, где заведутся такие официальные ораторы, и где толпа так слепа!
