ческихъ сказаній, обыкновенно обработывали ихъ такъ, что хотя отдѣльные миѳы представлялись у нихъ частями самостоятельными, имѣющими каждый особую свою организацію, однакожъ предметъ цѣлой драмы предъ глазами ихъ развивался, какъ одинъ и тотъ же. Этого именно можемъ мы, кажется, искать и у своего діалогиста-философа — тѣмъ болѣе, что въ разсматриваемомъ теперь его діалогѣ говорится о такихъ вещахъ, которыя, при всемъ сродствѣ содержанія, находятся не въ такой близкой связи между собою, чтобы не могли быть отдѣлены одна отъ другой. Мы вовсе не одобряемъ мнѣнія тѣхъ, которые приписываютъ Платону одно какое-нибудь намѣреніе, управлявшее его мыслями при изложеніи Политики, то-есть намѣреніе — либо создать наилучшее государство, либо описать природу справедливости. Хотя разсужденіе Сократа начинается изслѣдованіемъ понятія о правдѣ, однакожъ въ дальнѣйшемъ своемъ развитіи оно съ одинакою подробностію раскрываетъ свойства какъ наилучшаго человѣка, такъ и наилучшаго общества. Посему мы не сомнѣваемся, что въ этомъ именно и должна состоять главная задача діалога. Но о двоякомъ его содержаніи слѣдуетъ намъ судить конечно такъ, что оба входящіе въ него вопросы должны содержаться въ объемѣ какой нибудь одной мысли. И если эта мысль будетъ найдена и окажется такою, что прольетъ довольно свѣта какъ на цѣлый діалогъ, такъ и на отдѣльныя его части; то надѣемся, что въ ней все его содержаніе придетъ къ совершенному единству.
Но чтобы открыть ее въ душѣ Платона, мы должны гадать о ней по однимъ главнымъ задачамъ его сочиненія; а для этого намъ слѣдуетъ показать, какимъ образомъ онъ рѣшилъ каждую изъ нихъ, и потомъ вникнуть, какъ изъ этого рѣшенія составилась у него картина человѣческой жизни въ полномъ и всестороннемъ ея развитіи. Не излагая здѣсь непрерывнаго хода Платоновыхъ мыслей, который въ краткихъ обзорахъ будетъ показываемъ предъ на-
ческих сказаний, обыкновенно обрабатывали их так, что хотя отдельные мифы представлялись у них частями самостоятельными, имеющими каждый особую свою организацию, однако ж предмет целой драмы пред глазами их развивался, как один и тот же. Этого именно можем мы, кажется, искать и у своего диалогиста-философа — тем более, что в рассматриваемом теперь его диалоге говорится о таких вещах, которые, при всём сродстве содержания, находятся не в такой близкой связи между собою, чтобы не могли быть отделены одна от другой. Мы вовсе не одобряем мнения тех, которые приписывают Платону одно какое-нибудь намерение, управлявшее его мыслями при изложении Политики, то есть намерение — либо создать наилучшее государство, либо описать природу справедливости. Хотя рассуждение Сократа начинается исследованием понятия о правде, однако ж в дальнейшем своем развитии оно с одинаковою подробностью раскрывает свойства как наилучшего человека, так и наилучшего общества. Посему мы не сомневаемся, что в этом именно и должна состоять главная задача диалога. Но о двояком его содержании следует нам судить конечно так, что оба входящие в него вопросы должны содержаться в объеме какой-нибудь одной мысли. И если эта мысль будет найдена и окажется такою, что прольет довольно света как на целый диалог, так и на отдельные его части; то надеемся, что в ней всё его содержание придет к совершенному единству.
Но чтобы открыть ее в душе Платона, мы должны гадать о ней по одним главным задачам его сочинения; а для этого нам следует показать, каким образом он решил каждую из них, и потом вникнуть, как из этого решения составилась у него картина человеческой жизни в полном и всестороннем её развитии. Не излагая здесь непрерывного хода Платоновых мыслей, который в кратких обзорах будет показываем пред на-
