вынуждается всегда получатъ и другое, какъ будто эти двѣ крайности соединены въ одной вершинѣ[1]. Если бы C. такая мысль, продолжалъ Сократъ, представилась Езопу, то онъ, кажется, сложилъ бы басню, что Богъ, желая примирить столь враждебныя противуположности, но не могши это сдѣлать, сростилъ ихъ вершины: слѣдовательно, кому досталась одна изъ нихъ, тотъ за нею получаетъ и другую. Вотъ такъ и самъ я — отъ оковъ прежде чувствовалъ въ своей ногѣ боль; а теперь за болью, кажется, слѣдуетъ что-то пріятное. — Клянусь Зевсомъ, Сократъ, подхватилъ Кевисъ, ты хорошо сдѣлалъ, что напомнилъ мнѣ. Меня уже спрашивали и другіе, а недавно и Эвинъ, о тѣхъ D. стихотвореніяхъ, которыя ты написалъ, перелагая разсказы Езопа, и о прологѣ Аполлону: что́ это вздумалось тебѣ писать стихи, пришедши сюда, между тѣмъ какъ прежде ты никогда и ничего не писывалъ? Если, по твоему мнѣнію, мнѣ надобно отвѣчать Эвину, когда онъ опять спроситъ меня (а я вѣрно знаю, что спроситъ); то скажи, каковъ долженъ быть мой отвѣтъ. — Отвѣчай ему правду, Кевисъ, что я написалъ это, не думая быть соперникомъ ни ему, E. ни его твореніямъ, — ибо зналъ, что такое соперничество не легко — но желая испытать значеніе нѣкоторыхъ сновъ и успокоить совѣсть, — не этою ли часто повелѣвалось мнѣ заниматься музыкою[2]. Дѣло вотъ въ чемъ. Въ протекшей моей жизни не рѣдко повторялся у меня сонъ, который,
- ↑ Точка зрѣнія Сократа здѣсь очевидно феноменальная, а заключеніе дѣлается къ началу ноуменальному. Съ этой точки зрѣнія человѣкъ — всегда въ противуположностяхъ, доказывающихъ ограниченность его природы самой въ себѣ, или то, что чувственное въ немъ ограничено духовнымъ, и наоборотъ. Это-то и есть срощеніе противуположностей въ вершинѣ. Отсюда Сократъ могъ бы также заключить, что чѣмъ живѣе чувствовалось удовольствіе, тѣмъ сильнѣйшее приготовляется чувство скорби.
- ↑ Помню, что когда вышло первое изданіе моего перевода Платоновыхъ сочиненій, нѣкоторымъ читателямъ не понравилось употребленное здѣсь слово Мусикія (μουσική): Теперь я замѣняю его словомъ музыка, но прошу замѣтить, что подъ именемъ музыки у Платона разумѣются всѣ занятія и искуства, относившіяся къ области Музъ, и что высшимъ изъ этихъ занятій — высшею музыкою онъ почиталъ философію: о гармоніи же звуковъ тутъ и рѣчи нѣтъ.
вынуждается всегда получат и другое, как будто эти две крайности соединены в одной вершине[1]. Если бы C. такая мысль, продолжал Сократ, представилась Эзопу, то он, кажется, сложил бы басню, что Бог, желая примирить столь враждебные противоположности, но не могши это сделать, сростил их вершины: следовательно, кому досталась одна из них, тот за нею получает и другую. Вот так и сам я — от оков прежде чувствовал в своей ноге боль; а теперь за болью, кажется, следует что-то приятное. — Клянусь Зевсом, Сократ, подхватил Кевис, ты хорошо сделал, что напомнил мне. Меня уже спрашивали и другие, а недавно и Эвин, о тех D. стихотворениях, которые ты написал, перелагая рассказы Эзопа, и о прологе Аполлону: что́ это вздумалось тебе писать стихи, пришедши сюда, между тем как прежде ты никогда и ничего не писывал? Если, по твоему мнению, мне надобно отвечать Эвину, когда он опять спросит меня (а я верно знаю, что спросит); то скажи, каков должен быть мой ответ. — Отвечай ему правду, Кевис, что я написал это, не думая быть соперником ни ему, E. ни его творениям, — ибо знал, что такое соперничество не легко — но желая испытать значение некоторых снов и успокоить совесть, — не этою ли часто повелевалось мне заниматься музыкою[2]. Дело вот в чём. В протекшей моей жизни не редко повторялся у меня сон, который,
————————————
- ↑ Точка зрения Сократа здесь очевидно феноменальная, а заключение делается к началу ноуменальному. С этой точки зрения человек — всегда в противоположностях, доказывающих ограниченность его природы самой в себе, или то, что чувственное в нём ограничено духовным, и наоборот. Это-то и есть срощение противоположностей в вершине. Отсюда Сократ мог бы также заключить, что чем живее чувствовалось удовольствие, тем сильнейшее приготовляется чувство скорби.
- ↑ Помню, что когда вышло первое издание моего перевода Платоновых сочинений, некоторым читателям не понравилось употребленное здесь слово Мусикия (μουσική): Теперь я заменяю его словом музыка, но прошу заметить, что под именем музыки у Платона разумеются все занятия и искусства, относившиеся к области Муз, и что высшим из этих занятий — высшею музыкою он почитал философию: о гармонии же звуков тут и речи нет.
