его такъ: Αλκιβιάδης πρώτος, ἢ περὶ τῆς ἀνθρώπου φύσεως. Это послѣднее или матеріальное заглавіе онъ прибавилъ, конечно, потому, что изложенную въ діалогѣ мысль о самопознаніи и о томъ, въ чемъ собственно состоитъ природа человѣка, почиталъ мыслію главною, тогда какъ изъ хода бесѣды видно, что она здѣсь раскрывается въ значеніи ученія только посредствующаго, направленнаго къ рѣшенію вопроса: какъ надобно заботиться о себѣ, чтобы приготовиться къ прохожденію поприща государственной службы.
Итакъ правильное понятіе о содержаніи Алкивіада должно основываться на вѣрномъ уразумѣніи его цѣли; а вѣрно уразумѣть его цѣль можно не иначе, какъ чрезъ внимательное разсмотрѣніе того, что въ немъ есть главное и второстепенное. Почитая главною и особенно выпуклою его мыслію мнѣніе Сократа о легкомысленности аѳинскаго народа и загадочное его опасеніе, какъ бы народъ не уничтожилъ и самыхъ добрыхъ намѣреній сына Клиніасова, мы въ правѣ смотрѣть на этотъ разговоръ, какъ на опроверженіе того распространившагося между Аѳинянами мнѣнія, будто Сократъ діалектическими своими изслѣдованіями развращалъ современное юношество, особенно же причинилъ республикѣ много зла своимъ вліяніемъ на Алкивіада и Критіаса, поправшихъ законы отечества и устремившихся къ неограниченной тиранніи[1]. Внимая этому обидному для памяти Сократа и несправедливому обвиненію, признательный ученикъ его Платонъ естественно могъ рѣшиться защитить своего учителя и въ защиту его написать такой діалогъ, который показывалъ бы самымъ дѣломъ, къ чему наклонялъ Сократъ юную, но сильную и энергическую душу Алкивіада, и сколько пользы принесъ бы онъ обществу, еслибы народъ въ своихъ согражданахъ цѣнилъ не лесть, а истинное дарованіе и доблесть нравственную. Что же касается частныхъ мыслей Сократа въ «Алкивіадѣ,» то мнѣніе, напримѣръ, о гибельномъ
- ↑ Xenoph. memor. 1, 2, 12. Aeschin. adv. Timarch. p. 169 ed. Reisk.
его так: Αλκιβιάδης πρώτος, ἢ περὶ τῆς ἀνθρώπου φύσεως. Это последнее или материальное заглавие он прибавил, конечно, потому, что изложенную в диалоге мысль о самопознании и о том, в чём собственно состоит природа человека, почитал мыслью главною, тогда как из хода беседы видно, что она здесь раскрывается в значении учения только посредствующего, направленного к решению вопроса: как надобно заботиться о себе, чтобы приготовиться к прохождению поприща государственной службы.
Итак правильное понятие о содержании Алкивиада должно основываться на верном уразумении его цели; а верно уразуметь его цель можно не иначе, как чрез внимательное рассмотрение того, что в нём есть главное и второстепенное. Почитая главною и особенно выпуклою его мыслью мнение Сократа о легкомысленности афинского народа и загадочное его опасение, как бы народ не уничтожил и самых добрых намерений сына Клиниасова, мы вправе смотреть на этот разговор, как на опровержение того распространившегося между Афинянами мнения, будто Сократ диалектическими своими исследованиями развращал современное юношество, особенно же причинил республике много зла своим влиянием на Алкивиада и Критиаса, поправших законы отечества и устремившихся к неограниченной тирании[1]. Внимая этому обидному для памяти Сократа и несправедливому обвинению, признательный ученик его Платон естественно мог решиться защитить своего учителя и в защиту его написать такой диалог, который показывал бы самым делом, к чему наклонял Сократ юную, но сильную и энергическую душу Алкивиада, и сколько пользы принес бы он обществу, если бы народ в своих согражданах ценил не лесть, а истинное дарование и доблесть нравственную. Что же касается частных мыслей Сократа в «Алкивиаде,» то мнение, например, о гибельном
————————————
- ↑ Xenoph. memor. 1, 2, 12. Aeschin. adv. Timarch. p. 169 ed. Reisk.
