удерживать не только идею себя, но и постоянно противнаго себѣ? — Какъ это? — Такъ, какъ и сейчасъ говорили: ты вѣроятно знаешь, что все, чѣмъ овладѣваетъ идея трехъ, вынуждено быть не только тремя, но и нечетомъ. — Конечно. — А къ противнымъ вещамъ, сказали мы, никогда не подойдетъ идея, противная тому образу, который дѣлаетъ ихъ такими. — Точно такъ. — Но сдѣлалъ ихъ такими-то образъ нечета? — Да. — Противенъ же ему образъ чета? — Да. — Слѣдовательно къ тремъ E. никогда не подойдетъ идея чета. — Очевидно никогда. — Поэтому число три чуждо чета. — Чуждо. — То-есть, три — нечетъ. — Да. — Но я намѣренъ былъ опредѣлить, что̀ бы такое было, хотя и не противное другому, однакожъ не принимающее противнаго себѣ, подобно троицѣ, которая хотя и не противна чету, однакожъ все-таки не принимаетъ его; потому что четъ привлекъ бы къ ней противное, какъ двоица привлекла бы противное къ нечету, огонь — къ 105. холоду, и такъ далѣе. Смотри-ка, не опредѣлишь ли вотъ какимъ образомъ: противное не принимаетъ нетолько противнаго, но и того, что́ можетъ принять противное, во что бы оно ни входило; такъ что и приносящее отнюдь не принимается ради того, что противно приносимое. Вспомни еще (ибо часто слушать весьма не худо), что число пять не приметъ образа чета, а десять — дважды пять образа нечета. Это послѣднее, само по себѣ, положимъ, противно чему-нибудь иному[1]; однакожъ оно не приметъ образа нечета. Равнымъ образомъ и часть B. полуторная, и все такое, — и половина, и третья часть, не приметъ образа цѣлости. Слѣдуешь ли за мною? и такъ ли тебѣ кажется? — Я совершенно согласенъ и слѣдую за тобою, отвѣчалъ онъ. — Говори же опять сначала, продолжалъ
- ↑ То-есть, десятерица противна не формѣ нечета, а только виду его — числу пятеричному, которое есть нечетное; однакожъ и поэтому уже она не можетъ сдѣлаться нечетомъ. Такимъ же образомъ половина, треть и проч., хотя не противны цѣлому, такъ какъ цѣлое противно части; однакожъ не принимаютъ въ себя цѣлаго, но удаляются отъ его формы.
удерживать не только идею себя, но и постоянно противного себе? — Как это? — Так, как и сейчас говорили: ты вероятно знаешь, что всё, чем овладевает идея трех, вынуждено быть не только тремя, но и нечетом. — Конечно. — А к противным вещам, сказали мы, никогда не подойдет идея, противная тому образу, который делает их такими. — Точно так. — Но сделал их такими-то образ нечета? — Да. — Противен же ему образ чета? — Да. — Следовательно к трем E. никогда не подойдет идея чета. — Очевидно никогда. — Поэтому число три чуждо чета. — Чуждо. — То есть, три — нечет. — Да. — Но я намерен был определить, что̀ бы такое было, хотя и не противное другому, однакож не принимающее противного себе, подобно троице, которая хотя и не противна чету, однакож всё-таки не принимает его; потому что чет привлек бы к ней противное, как двоица привлекла бы противное к нечету, огонь — к 105. холоду, и так далее. Смотри-ка, не определишь ли вот каким образом: противное не принимает нетолько противного, но и того, что́ может принять противное, во что бы оно ни входило; так что и приносящее отнюдь не принимается ради того, что противно приносимое. Вспомни еще (ибо часто слушать весьма не худо), что число пять не примет образа чета, а десять — дважды пять образа нечета. Это последнее, само по себе, положим, противно чему-нибудь иному[1]; однакож оно не примет образа нечета. Равным образом и часть B. полуторная, и всё такое, — и половина, и третья часть, не примет образа целости. Следуешь ли за мною? и так ли тебе кажется? — Я совершенно согласен и следую за тобою, отвечал он. — Говори же опять сначала, продолжал
————————————
- ↑ То есть, десятерица противна не форме нечета, а только виду его — числу пятеричному, которое есть нечетное; однакож и поэтому уже она не может сделаться нечетом. Таким же образом половина, треть и проч., хотя не противны целому, так как целое противно части; однакож не принимают в себя целого, но удаляются от его формы.
