виняю своего отца въ убійствѣ, котораго, по ихъ словамъ, онъ не совершилъ. Да еслибъ и совершилъ, то и тогда, говорятъ, не стоило бы вступаться за умершаго; потому что онъ самъ былъ убійца, При томъ, нечестиво будто бы сыну E. обвинять отца въ убійствѣ. Худо понимаютъ они, Сократъ, дѣла божественныя, худо отличаютъ святое отъ нечестиваго!
Сокр. Но ты-то Эвтифронъ? неужели, ради Зевса, приписываешь себѣ столь опредѣленное знаніе дѣлъ божественныхъ и тѣхъ, которыя называются святыми и нечестивыми, что, обвиняя отца, не боишься совершить нечестіе, если происшествіе было таково, какъ оно разсказано тобою?
Эвт. А что было бы отъ меня пользы, Сократъ, и чѣмъ 5. Эвтифронъ отличался бы отъ другихъ, если бы не зналъ опредѣленно всѣхъ этихъ вещей?
Сокр. О, какъ же хорошо, дивный Эвтифронъ, мнѣ поучиться у тебя и, прежде чѣмъ начнется судопроизводство, сказать Мелиту слѣдующее: я и прежде старался болѣе всего о познаніи дѣлъ божественныхъ; а теперь, когда онъ началъ обвинять меня въ вольномысліи и нововведеніяхъ касательно вѣры, я даже сдѣлался твоимъ ученикомъ. Посему, если ты, Мелитъ, сказалъ бы я, признаешь Эвтифрона въ этомъ отношеніи мудрымъ и правомыслящимъ, то думай такъ же и обо мнѣ и не обвиняй меня: а когда напротивъ, B. то суди прежде учителя, чѣмъ меня; потому что онъ развращаетъ стариковъ, Сократа и отца своего, — перваго посредствомъ наставленій, а послѣдняго посредствомъ упрековъ и наказанія. Если же онъ не повѣритъ мнѣ и не освободитъ меня отъ суда, или, вмѣсто меня, подастъ доносъ на тебя; то и ты въ судѣ скажешь противъ него то самое, что прежде говорилъ я.
Эвт. Да, клянусь Зевсомъ, Сократъ; пусть только попробуетъ донести на меня, — а открою, гдѣ у него гнило; C. и тогда въ судѣ скорѣе будутъ разсуждать о немъ, чѣмъ обо мнѣ.
Сокр. Знаю, любезный другъ; потому-то и хочу быть
виняю своего отца в убийстве, которого, по их словам, он не совершил. Да если б и совершил, то и тогда, говорят, не стоило бы вступаться за умершего; потому что он сам был убийца, При том, нечестиво будто бы сыну E. обвинять отца в убийстве. Худо понимают они, Сократ, дела божественные, худо отличают святое от нечестивого!
Сокр. Но ты-то Эвтифрон? неужели, ради Зевса, приписываешь себе столь определенное знание дел божественных и тех, которые называются святыми и нечестивыми, что, обвиняя отца, не боишься совершить нечестие, если происшествие было таково, как оно рассказано тобою?
Эвт. А что было бы от меня пользы, Сократ, и чем 5. Эвтифрон отличался бы от других, если бы не знал определенно всех этих вещей?
Сокр. О, как же хорошо, дивный Эвтифрон, мне поучиться у тебя и, прежде чем начнется судопроизводство, сказать Мелиту следующее: я и прежде старался более всего о познании дел божественных; а теперь, когда он начал обвинять меня в вольномыслии и нововведениях касательно веры, я даже сделался твоим учеником. Посему, если ты, Мелит, сказал бы я, признаешь Эвтифрона в этом отношении мудрым и правомыслящим, то думай так же и обо мне и не обвиняй меня: а когда напротив, B. то суди прежде учителя, чем меня; потому что он развращает стариков, Сократа и отца своего, — первого посредством наставлений, а последнего посредством упреков и наказания. Если же он не поверит мне и не освободит меня от суда, или, вместо меня, подаст донос на тебя; то и ты в суде скажешь против него то самое, что прежде говорил я.
Эвт. Да, клянусь Зевсом, Сократ; пусть только попробует донести на меня, — а открою, где у него гнило; C. и тогда в суде скорее будут рассуждать о нём, чем обо мне.
Сокр. Знаю, любезный друг; потому-то и хочу быть
