собность въ короткое время дѣлать много и голосомъ, и бѣганіемъ, и всѣмъ другимъ.
Лах. И отвѣчалъ бы въ самомъ дѣлѣ правильно.
Сокр. Попытайся же, Лахесъ, подобнымъ образомъ опредѣлить и мужество: что такое оно, какъ одна и та же способность и въ удовольствіи, и въ страданіи, и во всемъ, въ чемъ мы недавно находили его?
Лах. По моему мнѣнію, мужествомъ, если только надобно опредѣлять его общимъ признакомъ, называется какая-то твердость души.
Сокр. Конечно такъ надобно опредѣлять, когда хочешь C. отвѣчать на вопросъ. Однако, мнѣ кажется, что не всякая же твердость, если не обманываюсь, представляется тебѣ мужествомъ. Заключаю изъ того, что мужество ты относишь, вѣроятно, къ вещамъ весьма хорошимъ.
Лах. Да, безъ сомнѣнія, къ прекраснымъ.
Сокр. Слѣдовательно, твердость хороша и похвальна, когда соединяется съ благоразуміемъ?
Лах. Конечно.
Сокр. Какова же она будетъ безъ разсудительности? D. вѣроятно противуположная, то-есть, дурная и зловредная?
Лах. Да.
Сокр. Итакъ, назовешь ли ты ее хорошею, когда она зловредна и дурна?
Лах. Не слѣдуетъ, Сократъ.
Сокр. Стало-быть, такой твердости ты не признаешь и мужествомъ, если мужество есть дѣло хорошее, а эта не хороша.
Лах. Правда.
Сокр. Итакъ, по твоимъ словамъ, мужество есть благоразумная твердость.
Лах. Выходитъ.
Сокр. Посмотримъ же, въ чемъ она благоразумна: во E. всемъ ли, какъ въ великомъ, такъ и въ маловажномъ? Напримѣръ, назовешь ли ты мужественнымъ того, кто съ благо-
собность в короткое время делать много и голосом, и беганием, и всем другим.
Лах. И отвечал бы в самом деле правильно.
Сокр. Попытайся же, Лахес, подобным образом определить и мужество: что такое оно, как одна и та же способность и в удовольствии, и в страдании, и во всём, в чём мы недавно находили его?
Лах. По моему мнению, мужеством, если только надобно определять его общим признаком, называется какая-то твердость души.
Сокр. Конечно так надобно определять, когда хочешь C. отвечать на вопрос. Однако, мне кажется, что не всякая же твердость, если не обманываюсь, представляется тебе мужеством. Заключаю из того, что мужество ты относишь, вероятно, к вещам весьма хорошим.
Лах. Да, без сомнения, к прекрасным.
Сокр. Следовательно, твердость хороша и похвальна, когда соединяется с благоразумием?
Лах. Конечно.
Сокр. Какова же она будет без рассудительности? D. вероятно противоположная, то есть, дурная и зловредная?
Лах. Да.
Сокр. Итак, назовешь ли ты ее хорошею, когда она зловредна и дурна?
Лах. Не следует, Сократ.
Сокр. Стало быть, такой твердости ты не признаешь и мужеством, если мужество есть дело хорошее, а эта не хороша.
Лах. Правда.
Сокр. Итак, по твоим словам, мужество есть благоразумная твердость.
Лах. Выходит.
Сокр. Посмотрим же, в чём она благоразумна: во E. всём ли, как в великом, так и в маловажном? Например, назовешь ли ты мужественным того, кто с благо-
