другими Эллинами, называю Аѳинянъ мудрыми[1]. Вотъ и смотрю, — въ народномъ собраніи, когда нужно разсуждать о какой нибудь постройкѣ, призываются архитекторы и требуется отъ нихъ совѣта касательно зданій; если же надобно строить корабли, то приглашаются корабельные мастера. Такъ бываетъ и во всемъ, чему, по мнѣнію C. Аѳинянъ, можно учиться и учить. Но когда вздумаетъ совѣтовать имъ такой человѣкъ, который не почитается мастеромъ, — они, не смотря ни на красоту его, ни на богатство и благородство, никакъ не принимаютъ его совѣта, но смѣются надъ нимъ и кричатъ до тѣхъ поръ, пока онъ, оглушенный крикомъ, или самъ не уйдетъ, или, по приказанію старѣйшинъ[2], не будетъ взятъ и выведенъ луконосцами[3]. Такъ дѣлаютъ Аѳиняне съ тѣми, кого они разумѣютъ, какъ художниковъ. Если же бываетъ нужно D. разсуждать о распорядкѣ политическомъ, то и плотникъ, и слѣсарь, и кожевникъ, и купецъ, и мореплаватель, и богатый, и бѣдный, и благородный, и неблагородный, — всѣ встаютъ и совѣтуютъ, и никто не запрещаетъ имъ, какъ прежде запрещали мѣшаться въ дѣла художниковъ, никто не говоритъ: какъ смѣетъ такой-то, ни гдѣ и ни у кого не учившись, подавать совѣты? Отсюда видно, что Аѳиняне не относятъ этого къ предметамъ науки. И нельзя сказать, что такъ думаетъ одна чернь: нѣтъ, даже мудрѣйшіе и превосходнѣйшіе изъ гражданъ не могутъ передать другимъ той добродѣтели, которую имѣютъ сами. Вотъ напримѣръ Периклъ[4], отецъ этихъ молодыхъ людей, далъ
- ↑ Я называю Аѳинянъ мудрыми, — похвала едвали не ироническая; потому что Платонъ въ другомъ мѣстѣ (Polit. VI, 492. B) называетъ народъ величайшимъ развратителемъ юношества (τοὺς πολλοὺς μεγίστους εἷναι σογκττάς), особенно когда онъ — въ собраніи, въ судѣ, въ театрѣ.
- ↑ Старѣйшинами, πρυτάνεις, назывались сенаторы, или предсѣдатели народныхъ собраній. Pollux. VIII, 9 95. sq.
- ↑ Луконосцы, τοξόται, составляли городскую полицію, были вооружены луками и, вѣроятно по этой причинѣ, назывались также Скиѳами. Pollux. p. 408. sq.
- ↑ Въ древности Атеней, а въ наши времена Шнейдеръ и другіе, обвиняютъ Платона за то, что онъ въ этомъ мѣстѣ говоритъ о Периклѣ еще
другими Эллинами, называю Афинян мудрыми[1]. Вот и смотрю, — в народном собрании, когда нужно рассуждать о какой-нибудь постройке, призываются архитекторы и требуется от них совета касательно зданий; если же надобно строить корабли, то приглашаются корабельные мастера. Так бывает и во всём, чему, по мнению C. Афинян, можно учиться и учить. Но когда вздумает советовать им такой человек, который не почитается мастером, — они, не смотря ни на красоту его, ни на богатство и благородство, никак не принимают его совета, но смеются над ним и кричат до тех пор, пока он, оглушенный криком, или сам не уйдет, или, по приказанию старейшин[2], не будет взят и выведен луконосцами[3]. Так делают Афиняне с теми, кого они разумеют, как художников. Если же бывает нужно D. рассуждать о распорядке политическом, то и плотник, и слесарь, и кожевник, и купец, и мореплаватель, и богатый, и бедный, и благородный, и неблагородный, — все встают и советуют, и никто не запрещает им, как прежде запрещали мешаться в дела художников, никто не говорит: как смеет такой-то, ни где и ни у кого не учившись, подавать советы? Отсюда видно, что Афиняне не относят этого к предметам науки. И нельзя сказать, что так думает одна чернь: нет, даже мудрейшие и превосходнейшие из граждан не могут передать другим той добродетели, которую имеют сами. Вот например Перикл[4], отец этих молодых людей, дал
————————————
- ↑ Я называю Афинян мудрыми, — похвала едва ли не ироническая; потому что Платон в другом месте (Polit. VI, 492. B) называет народ величайшим развратителем юношества (τοὺς πολλοὺς μεγίστους εἷναι σογκττάς), особенно когда он — в собрании, в суде, в театре.
- ↑ Старейшинами, πρυτάνεις, назывались сенаторы, или председатели народных собраний. Pollux. VIII, 9 95. sq.
- ↑ Луконосцы, τοξόται, составляли городскую полицию, были вооружены луками и, вероятно по этой причине, назывались также Скифами. Pollux. p. 408. sq.
- ↑ В древности Атеней, а в наши времена Шнейдер и другие, обвиняют Платона за то, что он в этом месте говорит о Перикле еще
