всѣхъ головою и старавшійся всегда выказывать себя храбрецомъ.
«Я?… Господь съ вами! приснилось?»
Гости усмѣхнулись; довольная улыбка показалась на лицѣ рѣчистаго храбреца.
«Куда теперь ему блѣднѣть!» подхватилъ другой: «щеки у него расцвѣли, какъ макъ; теперь онъ не Цыбуля, а бурякъ, или лучше—сама красная свитка, которая такъ напугала людей».
Баклажка прокатилась по столу и сдѣлала гостей еще веселѣе прежняго. Тутъ Черевикъ нашъ, котораго давно мучила красная свитка и не давала ни на минуту покою его любопытному духу, приступилъ къ куму.
«Скажи, будь ласковъ, кумъ! Вотъ прошусь, да и не допрошусь исторіи про эту проклятую свитку.»
«Э, кумъ! оно бы не годилось разсказывать на ночь; да развѣ уже для того, чтобы угодить тебѣ и добрымъ людямъ (при семъ обратился онъ къ гостямъ), которымъ, я примѣчаю, столько же, какъ и тебѣ, хочется узнать про эту диковинку. Ну, быть такъ. Слушайте-жъ!»
Тутъ онъ почесалъ плеча, утерся полою, положилъ обѣ руки на столъ и началъ:
«Разъ, за какую вину, ей-Богу, ужо и не знаю, только выгнали одного чорта изъ пекла…»
«Какъ же, кумъ!» прервалъ Черевикъ: «какъ же могло это статься, чтобы чорта выгнали изъ пекла?»
«Что-жъ дѣлать, кумъ! выгнали да и выгнали, какъ собаку мужикъ выгоняетъ изъ хаты. Можетъ-быть, на него нашла блажь сдѣлать какое-нибудь доброе дѣло: ну, и указали двери. Вотъ, чорту бѣдному такъ стало скучно, такъ скучно по пеклѣ, что хоть до петли. Что̀ дѣлать? Давай съ горя пьянствовать. Угнѣздился въ томъ самомъ сараѣ, который, ты видѣлъ, развалился подъ горою и мимо котораго ни одинъ добрый человѣкъ не пройдетъ теперь, не оградивъ напередъ себя крестомъ святымъ; и сталъ чортъ такой гуляка, какого не сыщешь между парубками: съ утра до вечера то и дѣла, что сидитъ въ шинкѣ!…»
Тутъ опять строгій Черевикъ прервалъ нашего разсказчика:
«Богъ знаетъ, что говоришь ты, кумъ! Какъ можно, чтобы чорта впустилъ кто-нибудь въ шинокъ? Вѣдь у него же есть, слава Богу, и когти на лапахъ, и рожки на головѣ».
«Вотъ то-то и штука, что на немъ была шапка и рукавицы. Кто его распознаетъ? Гулялъ-гулялъ—наконецъ пришлось до того, что пропилъ все, что имѣлъ съ собою. Шинкарь долго вѣрилъ, потомъ и пересталъ. Пришлось чорту заложить красную свитку свою, чуть
