Уже одно множество различныхъ опредѣленій одного и того же понятія, встрѣчаемыхъ нами у элейца, ясно указываютъ на неудобство такого способа опредѣленія. Сами признаки, непринадлежащіе къ опредѣляемому виду, столь многочисленны, что представляютъ крайнее затрудненіе при выборѣ тѣхъ, па которыхъ надо остановить вниманіе, раздѣляя данный родъ па виды. Дѣленіе у элейца вышло вполнѣ искусственнымъ: оно подгонялось къ заранѣе уже готовому опредѣленію понятія. Въ концѣ концовъ, дѣятельность софиста подчинена даже двумъ исключающимъ -другъ друга членамъ дѣленія: она отнесена между прочимъ и къ искусству пріобрѣтать добровольнымъ соглашеніемъ (τέχνη μ,ΕΧοφλητ'.'κ,ή) и къ искусству пріобрѣтенія помощью насилія (τέχνη χεφωτιχή), между тѣмъ какъ признаки того и другого искусства совершенно противоположны. Суть дѣла, однако, вовсе не лежитъ въ выполненіи дѣленія, а въ самомъ дѣленіи, какъ таковомъ, въ признаніи важности этого метода, составляющаго у Платона одну изъ главныхъ основъ его методологіи.
Этимъ процессомъ сознательно вводится въ научный оборотъ аналитическій методъ, играющій, какъ мы уже видѣли, огромную роль у Платона, Если раздѣленіе вообще и не есть единственное лишь выраженіе этого метода въ Платоновой философіи, то все же, въ дѣлѣ признанія научной важности за анализомъ, оно имѣетъ большое значеніе. Въ цѣляхъ правильнаго дѣленія Платонъ здѣсь тщательно анализируетъ признаки понятій, и хотя зачастую дѣленіе выходитъ и неудачнымъ, скучнымъ, не содержащимъ логической необходимости, за этимъ всѣмъ кроется, однако, глубокій смыслъ, выражающійся, помимо сознательнаго требованія введенія въ научное изслѣдованіе аналитическаго метода вообще, еще и въ практическомъ указаніи примѣненія этого метода, въ цѣляхъ научить, какъ именно надо пользоваться имъ.
Самый логическій пріемъ раздѣленія вносится Платономъ въ данномъ случаѣ исключительно, чтобы посредствомъ такого пріема (аналитическаго), а также послѣдующаго — соединенія понятій, (синтетическаго, впрочемъ вполнѣ механическаго), получить искомое опредѣленіе софиста. Болѣе же глубокое и общее значеніе этого процесса заключается въ томъ, что онъ, раскрывая единство во множествѣ, и во всякомъ единствѣ обнаруживая множество, по-
Уже одно множество различных определений одного и того же понятия, встречаемых нами у элейца, ясно указывают на неудобство такого способа определения. Сами признаки, непринадлежащие к определяемому виду, столь многочисленны, что представляют крайнее затруднение при выборе тех, па которых надо остановить внимание, разделяя данный род па виды. Деление у элейца вышло вполне искусственным: оно подгонялось к заранее уже готовому определению понятия. В конце концов, деятельность софиста подчинена даже двум исключающим -друг друга членам деления: она отнесена между прочим и к искусству приобретать добровольным соглашением (τέχνη μ,ΕΧοφλητ'.'κ,ή) и к искусству приобретения помощью насилия (τέχνη χεφωτιχή), между тем как признаки того и другого искусства совершенно противоположны. Суть дела, однако, вовсе не лежит в выполнении деления, а в самом делении, как таковом, в признании важности этого метода, составляющего у Платона одну из главных основ его методологии.
Этим процессом сознательно вводится в научный оборот аналитический метод, играющий, как мы уже видели, огромную роль у Платона, Если разделение вообще и не есть единственное лишь выражение этого метода в Платоновой философии, то всё же, в деле признания научной важности за анализом, оно имеет большое значение. В целях правильного деления Платон здесь тщательно анализирует признаки понятий, и хотя зачастую деление выходит и неудачным, скучным, не содержащим логической необходимости, за этим всем кроется, однако, глубокий смысл, выражающийся, помимо сознательного требования введения в научное исследование аналитического метода вообще, еще и в практическом указании применения этого метода, в целях научить, как именно надо пользоваться им.
Самый логический прием разделения вносится Платоном в данном случае исключительно, чтобы посредством такого приема (аналитического), а также последующего — соединения понятий, (синтетического, впрочем вполне механического), получить искомое определение софиста. Более же глубокое и общее значение этого процесса заключается в том, что он, раскрывая единство во множестве, и во всяком единстве обнаруживая множество, по-
