кухнѣ стоялъ запахъ лука и чеснока; сама княгиня нѣтъ-нѣтъ, да и чихнетъ; а про ребенка что̀ и говорить—реветъ да чихаетъ, чихаетъ да реветъ безъ умолку. Не чихали лишь двое: кухарка да огромная кошка, сидѣвшая у печки. И что за морда у этой кошки! широкая, преширокая, будто скалится она до самыхъ ушей.
„Скажите пожалуйста“, начала Соня довольно робко: она не знала, учтиво ли первой вступать въ разговоръ, „отчего это у васъ кошка такъ скалится?“
„Она сибирская кошка,“ отвѣчаетъ княгиня, „вотъ отчего. Свинья!…“ вдругъ крикнула она такъ яростно, что Соня даже подпрыгнула и оторопѣла. Увидавъ, однако, что не ее, а ребенка она обозвала свиньей, Соня успокоилась и опять пустилась въ разговоръ.
„Я не знала“, говоритъ она, „что сибирскія кошки скалятся. Если правду ска-
