Се́ла, деревни ожили; распахнулись въ домахъ окна, двери настежь. Проснулось солнце рано и брызнуло золотомъ; въ селѣ Хрущевкѣ затрубилъ рожокъ; вышли овцы, козы, лошади, коровы къ старому Савельичу на площадь, и потянулось стадо за село, къ лѣсу.
Прошелъ часъ, другой и третій. Солнце поднялось высоко и залило теплыми лучами зеленый лугъ, зеленый лѣсъ, зеленыя поля.
На лужайкѣ, вблизи лѣса, бродили коровы, овцы, лошади, козы.
Старый Савельичъ съ подпаскомъ Прошей сидѣли подъ раскидистымъ дубомъ, въ прохладной тѣни. Савельичъ и Проша молча жевали ржаной хлѣбъ, молча запивали его ключевой водой изъ деревянной чашки.
Кругомъ была тишь, былъ покой, было довольство.
Коровы, лошади, овцы, козы пестрѣли бѣлыми, темными, сѣрыми, желтыми точками въ луговинѣ. Все стадо, не поднимая головы, не спѣша, щипало сочную траву.
У лѣсной опушки, выпятивъ грудь и позвякивая колокольчикомъ, гордо выступалъ, шагъ за шагомъ, бородатый козелъ,—онъ ходилъ впереди стада. Козелъ былъ сытъ, его не тянуло къ травѣ, и онъ разгуливалъ; колокольчикъ тихо звучалъ у него на груди,—козелъ любилъ эту музыку; казалось, и теперь ни лѣсъ, ни кусты, ни насмѣшливое щекотанье двухъ сорокъ не манили его къ себѣ,—нѣтъ, въ лѣсу
Сёла, деревни ожили; распахнулись в домах окна, двери настежь. Проснулось солнце рано и брызнуло золотом; в селе Хрущёвке затрубил рожок; вышли овцы, козы, лошади, коровы к старому Савельичу на площадь, и потянулось стадо за село, к лесу.
Прошёл час, другой и третий. Солнце поднялось высоко и залило тёплыми лучами зелёный луг, зелёный лес, зелёные поля.
На лужайке, вблизи леса, бродили коровы, овцы, лошади, козы.
Старый Савельич с подпаском Прошей сидели под раскидистым дубом, в прохладной тени. Савельич и Проша молча жевали ржаной хлеб, молча запивали его ключевой водой из деревянной чашки.
Кругом была тишь, был покой, было довольство.
Коровы, лошади, овцы, козы пестрели белыми, тёмными, серыми, жёлтыми точками в луговине. Всё стадо, не поднимая головы, не спеша, щипало сочную траву.
У лесной опушки, выпятив грудь и позвякивая колокольчиком, гордо выступал, шаг за шагом, бородатый козёл, — он ходил впереди стада. Козёл был сыт, его не тянуло к траве, и он разгуливал; колокольчик тихо звучал у него на груди, — козёл любил эту музыку; казалось, и теперь ни лес, ни кусты, ни насмешливое щекотанье двух сорок не манили его к себе, — нет, в лесу
