ный шарикъ на крючокъ,—а я ужъ тебя, милаго, поймаю!—бросилъ онъ удочку въ воду.—Съ двухъ ли, съ трехъ ли шариковъ, а поймаю!
На желтоватой песчаной отмели, чуть-чуть покрытой водой въ это время, сидѣлъ молодой ракъ; темно-зеленоватый, тинистый цвѣтъ скорлупы его, которую носилъ онъ, какъ носятъ всѣ раки, скрывалъ его отъ всякихъ зоркихъ глазъ въ зеленоватой водѣ пруда. Молодой ракъ таращилъ свои маленькіе, выпуклые, стоячіе рачьи глазки и водилъ длинными усами, разглядывая издали мальчика, и по-рачьи хотѣлъ рѣшить, что онъ тамъ на берегу дѣлаетъ. Онъ зналъ, что тамъ въ берегу идутъ все рачьи тинистыя норки, тамъ есть норка и его, и что въ ней тѣсно и душно, и что оттуда приходится много разъ выплывать,—трудно раку плыть, трудно выползать на берегъ, а все-таки приходится! А нынче вотъ его обидѣлъ сосѣдъ—ракъ-забіяка: онъ отнялъ у него вкусный шарикъ и такъ прыгнулъ съ нимъ высоко надъ водой, что онъ, тихій ракъ, и не замѣтилъ, куда скрылся его обидчикъ, а онъ поплылъ на знакомый песчаный мысокъ и теперь вотъ издали видитъ ясно, что вкусные шарики бросаетъ имъ, малымъ ракамъ, большой-бо-о-льшо-ой ракъ, такой большой, что если подползти къ нему близко, то маленькими рачьими глазками его всего сразу и не разглядишь; у этого большого рака двѣ руки и двѣ ноги и голова большая, какъ гора; вонъ опять онъ бросилъ шарикъ.
ный шарик на крючок, — а я уж тебя, милого, поймаю! — бросил он удочку в воду. — С двух ли, с трёх ли шариков, а поймаю!
На желтоватой песчаной отмели, чуть-чуть покрытой водой в это время, сидел молодой рак; тёмно-зеленоватый, тинистый цвет скорлупы его, которую носил он, как носят все раки, скрывал его от всяких зорких глаз в зеленоватой воде пруда. Молодой рак таращил свои маленькие, выпуклые, стоячие рачьи глазки и водил длинными усами, разглядывая издали мальчика, и по-рачьи хотел решить, что он там на берегу делает. Он знал, что там в берегу идут всё рачьи тинистые норки, там есть норка и его, и что в ней тесно и душно, и что оттуда приходится много раз выплывать, — трудно раку плыть, трудно выползать на берег, а всё-таки приходится! А нынче вот его обидел сосед — рак-забияка: он отнял у него вкусный шарик и так прыгнул с ним высоко над водой, что он, тихий рак, и не заметил, куда скрылся его обидчик, а он поплыл на знакомый песчаный мысок и теперь вот издали видит ясно, что вкусные шарики бросает им, малым ракам, большой-бо-о-льшо-ой рак, такой большой, что если подползти к нему близко, то маленькими рачьими глазками его всего сразу и не разглядишь; у этого большого рака две руки и две ноги и голова большая, как гора; вон опять он бросил шарик.
