мухи, скромно прячась отъ людского глаза, тутъ и тамъ виднѣлось съ десятокъ пчелиныхъ ульевъ. Отъ утренней до вечерней зари сновали и жужжали надъ нимъ неутомимыя пчелы. Поодаль пчельника, у самой стѣнки плетня, какъ заботливый сторожъ, стоялъ старый, молчаливый дубъ; въ его прохладной тѣни и раннимъ утромъ и позднимъ вечеромъ всегда можно было встрѣтить двухъ-трехъ крестьянскихъ дѣтей; они собрались сюда слушать соловья, каждую весну прилетавшаго въ нашъ маленькій садикъ. На старой яблонѣ, родившей вкусныя бѣлевыя яблоки, онъ вилъ со своей сѣрой подружкой волосяное гнѣздышко кувшинчикомъ. Въ гнѣздышко сѣрая подружка соловья, снесла пять-шесть маленькихъ одноцвѣтныхъ сѣровато-зеленыхъ яичекъ и заботливо высиживала ихъ четырнадцать-пятнадцать дней. Въ это время соловей, сидя на ближней вѣткѣ и закрывъ глазки, пѣлъ ей чудныя пѣсни. Подружка такъ глубоко сидѣла въ волосяномъ гнѣздышкѣ, что изъ него едва виднѣлся только ея маленькій клювикъ, но она не спала, а, затаивъ дыханіе, чутко слушала соловья.
Смолкъ и ребячій лепетъ, не слышно и жужжанья пчелъ; дружнѣй ли онѣ работали, собирая цвѣточную пыль для восковыхъ сотовъ, высасывая благоухающій сокъ изъ ближнихъ цвѣтовъ для сладкаго меда,—вѣдь трудъ веселѣе спорится подъ пѣсню,—или молча слушали эту пѣсню и отдыхали отъ трудовъ своихъ, вѣдь отдыхъ слаще при ласкаю-
мухи, скромно прячась от людского глаза, тут и там виднелось с десяток пчелиных ульев. От утренней до вечерней зари сновали и жужжали над ним неутомимые пчёлы. Поодаль пчельника, у самой стенки плетня, как заботливый сторож, стоял старый, молчаливый дуб; в его прохладной тени и ранним утром и поздним вечером всегда можно было встретить двух-трёх крестьянских детей; они собрались сюда слушать соловья, каждую весну прилетавшего в наш маленький садик. На старой яблоне, родившей вкусные белевые яблоки, он вил со своей серой подружкой волосяное гнёздышко кувшинчиком. В гнёздышко серая подружка соловья, снесла пять-шесть маленьких одноцветных серовато-зелёных яичек и заботливо высиживала их четырнадцать-пятнадцать дней. В это время соловей, сидя на ближней ветке и закрыв глазки, пел ей чудные песни. Подружка так глубоко сидела в волосяном гнёздышке, что из него едва виднелся только её маленький клювик, но она не спала, а, затаив дыхание, чутко слушала соловья.
Смолк и ребячий лепет, не слышно и жужжанья пчёл; дружней ли они работали, собирая цветочную пыль для восковых сотов, высасывая благоухающий сок из ближних цветов для сладкого мёда, — ведь труд веселее спорится под песню, — или молча слушали эту песню и отдыхали от трудов своих, ведь отдых слаще при ласкаю-
