тѣ два письма, о которыхъ говорится на стр. 62? гдѣ мои «глупости о махатмахъ», мое «невѣріе Ѳомы,» моя «подозрительность», «убѣжденіе, что феномены поддѣлываются»?? — словомъ все, о чемъ сама Блаватская пишетъ въ напечатанныхъ письмахъ? Гдѣ?!
те два письма, о которых говорится на стр. 62? где мои «глупости о махатмах», мое «неверие Фомы», моя «подозрительность», «убеждение, что феномены подделываются»?? — словом все, о чем сама Блаватская пишет в напечатанных письмах? Где?!
Перехожу къ «отвѣтамъ мнѣ лицъ, задѣтыхъ моей сатирой». Если кто нибудь выставитъ человѣка, наглядно и обстоятельно, глупцомъ или негодяемъ, а то и тѣмъ и другимъ вмѣстѣ, и если этотъ выставленный человѣкъ желаетъ оправдаться въ такихъ обвиненіяхъ, — вѣдь онъ долженъ представить ясныя доказательства, что его оклеветали. Если же онъ ограничится вмѣсто фактическихъ опроверженій — единственно «грубой бранью» по адресу своего противника и потомъ воскликнетъ: «нѣтъ, я не глупецъ и не негодяй!» — то подобный отвѣтъ можетъ представляться «убѣдительнымъ отвѣтомъ» развѣ только въ глазахъ особы, столь посрамленной, изобличенной и разозленной, что у нея рябитъ въ глазахъ и путается въ мысляхъ.
Такимъ именно «отвѣтомъ», по словамъ г-жи Желиховской, снабдилъ ее Гебгардъ изъ Эльберфельда. Онъ, видите ли, бранится такъ, что даже наша «деликатная» дама не смѣетъ напечатать всей его брани, а затѣмъ увѣряетъ въ своей преданности Блаватской, (которую самъ, однако, хорошо отдѣлалъ: см. «Изида», стр. 268) и негодуетъ, что его письма переданы мнѣ. Между тѣмъ эти его собственноручныя письма, которыхъ онъ не отрицаетъ и не можетъ отрицать, весьма характерно рисующія пріемы «теософовъ» и ихъ нравственность, — мною напечатаны въ «Изидѣ», а письмо «брошюры» только дорисовываетъ жалкую фигуру этого ничтожнѣйшаго, но въ то же время негоднаго и наглаго человѣка.
На страницѣ 244—250 «Изиды» я разсказалъ о томъ, какъ теософы поступили съ мистриссъ Купэръ-Оклэй и какъ они ее потомъ запугали до того, что она не смѣла не только уйти отъ нихъ, но должна была даже прославлять Блаватскую. Эти ея прославленія Блаватской я привелъ въ переводѣ г-жи Желиховской, замѣтивъ при этомъ «что трудно же предположить, что эти выдержки не представляютъ, болѣе или менѣе вѣрнаго перевода». По смыслу русскаго языка ясно, что именно тутъ я не подозрѣваю г-жу Желиховскую въ искаженіяхъ и ничуть не оспариваю вѣрности ея перевода.
Но г-жа Желиховская, въ-сердцахъ, какъ есть не поняла ничего изъ того, что прочла или не то увидѣла въ книгѣ (это очень курьезный разрядъ галлюцинацій!); ей почудилось, что я ее обвиняю въ невѣрности перевода. Она обратилась къ м-съ Оклэй, получила отъ нея такой отвѣтъ: «г-жа Желиховская сдѣлала вѣрный и точный переводъ моихъ словъ», а затѣмъ обрушивается на меня, изо
Перехожу к «ответам мне лиц, задетых моей сатирой». Если кто-нибудь выставит человека наглядно и обстоятельно глупцом или негодяем, а то и тем и другим вместе, и если этот выставленный человек желает оправдаться в таких обвинениях, — ведь он должен представить ясные доказательства, что его оклеветали. Если же он ограничится вместо фактических опровержений — единственно «грубой бранью» по адресу своего противника и потом воскликнет: «Нет, я не глупец и не негодяй!» — то подобный ответ может представляться «убедительным ответом» разве только в глазах особы, столь посрамленной, изобличенной и разозленной, что у нее рябит в глазах и путается в мыслях.
Таким именно «ответом», по словам г-жи Желиховской, снабдил ее Гебгард из Эльберфельда. Он, видите ли, бранится так, что даже наша «деликатная» дама не смеет напечатать всей его брани, а затем уверяет в своей преданности Блаватской, (которую сам, однако, хорошо отделал: см. «Изида», стр. 268) и негодует, что его письма переданы мне. Между тем эти его собственноручные письма, которых он не отрицает и не может отрицать, весьма характерно рисующие приемы «теософов» и их нравственность, — мною напечатаны в «Изиде», а письмо «брошюры» только дорисовывает жалкую фигуру этого ничтожнейшего, но в то же время негодного и наглого человека.
На странице 244—250 «Изиды» я рассказал о том, как теософы поступили с мистрисс Купэр-Оклей и как они ее потом запугали до того, что она не смела не только уйти от них, но должна была даже прославлять Блаватскую. Эти ее прославления Блаватской я привел в переводе г-жи Желиховской, заметив при этом: «Что трудно же предположить, что эти выдержки не представляют более или менее верного перевода». По смыслу русского языка ясно, что именно тут я не подозреваю г-жу Желиховскую в искажениях и ничуть не оспариваю верности ее перевода.
Но г-жа Желиховская в-сердцах как есть не поняла ничего из того, что прочла или не то увидела в книге (это очень курьезный разряд галлюцинаций!); ей почудилось, что я ее обвиняю в неверности перевода. Она обратилась к м-с Оклей, получила от нее такой ответ: «Г-жа Желиховская сделала верный и точный перевод моих слов», — а затем обрушивается на меня, изо
