своей брошюры она прямо открываетъ, что способна не только на «полубезуміе», но и на полное «безуміе» — и, въ такомъ состояніи, ничего не помнитъ; что, подъ вліяніемъ раздраженія, она даетъ свои показанія «въ самомъ крайнемъ, преувеличенномъ раздраженіемъ смыслѣ».
Ну, а что она раздражена противъ меня и доведена до безумія послѣ «Изиды» — въ этомъ, конечно, никто не можетъ сомнѣваться!
Свою новую «правду» г-жа Желиховская начинаетъ съ такого дѣйствія: печатно заявивъ, что ея брошюра сплошь составлена изъ моихъ писемъ и отвѣтовъ мнѣ «лицъ» — она печатаетъ моихъ писемъ 20 страницъ; отвѣтовъ мнѣ «лицъ» 4½ страницы — всего 24½ страницы изъ 177-ми, составляющихъ брошюру. Остальныя 152½ страницы — суть собственныя разглагольствованія и голословныя увѣренія г-жи Желиховской. На ея языкѣ это называется: «сплошь». Ну какъ же не 1-е апрѣля и не «самый крайній, преувеличенный смыслъ!»
своей брошюры она прямо открывает, что способна не только на «полубезумие», но и на полное «безумие» — и, в таком состоянии, ничего не помнит; что, под влиянием раздражения, она дает свои показания «в самом крайнем, преувеличенном раздражением смысле».
Ну, а что она раздражена против меня и доведена до безумия после «Изиды» — в этом, конечно, никто не может сомневаться!
Свою новую «правду» г-жа Желиховская начинает с такого действия: печатно заявив, что ее брошюра сплошь составлена из моих писем и ответов мне «лиц» — она печатает моих писем 20 страниц; ответов мне «лиц» 4,5 страницы — всего 24,5 страницы из 177, составляющих брошюру. Остальные 152,5 страницы — суть собственные разглагольствования и голословные уверения г-жи Желиховской. На ее языке это называется «сплошь». Ну как же не 1 апреля и не «самый крайний, преувеличенный смысл!»
Однако это только первая и наимельчайшая изъ погрѣшностей г-жи Желиховской. Вѣдь и на двадцати малыхъ страницахъ могутъ быть помѣщены совсѣмъ убивающія меня письма. Нечего объяснять, что моя противница выбрала изъ своего запаса самыя ужасныя, уличающія меня строки, а все другое — опустила. При ея обѣщаніи «ясно доказать ими фантастичность моихъ изобличеній» и зная, что такихъ писемъ я никогда, конечно, не писалъ — что̀ могъ я подумать?! Я полагалъ, что… г-жѣ Желиховской доставлены теософами не мои письма и что мнѣ придется доказывать это при помощи экспертовъ. И что же! это отрывки и надерганныя строки изъ моихъ, несомнѣнно моихъ писемъ: я хоть и не видалъ ихъ и не могу помнить каждаго слова, написаннаго мною девять и восемь лѣтъ тому назадъ, но не выражаю никакого сомнѣнія въ ихъ подлинности. Я, вмѣстѣ съ каждымъ внимательнымъ и добросовѣстнымъ читателемъ моей «Изиды», ознакомившемся и съ этой «брошюрой», долженъ только изумляться — зачѣмъ понадобилось г-жѣ Желиховской печатать эти отрывки, которые, отъ перваго и до послѣдняго слова, ничуть не компрометтируютъ правдивость моего разсказа, а нѣкоторые служатъ отличнымъ его подтвержденіемъ и дополненіемъ.
Разсчитывая единственно на читателей, совершенно незнакомыхъ съ моей «Изидой», г-жа Желиховская останавливается, главнѣйшимъ образомъ, на письмахъ моихъ 1884 и первой половины 1885 года, т. е. времени моего искреннѣйшаго участія и большой жалости лично къ Блаватской и колебанія относительно окончательнаго взгляда на всѣ ея феномены. Вотъ, дескать, какого онъ былъ высокаго
Однако это только первая и наимельчайшая из погрешностей г-жи Желиховской. Ведь и на двадцати малых страницах могут быть помещены совсем убивающие меня письма. Нечего объяснять, что моя противница выбрала из своего запаса самые ужасные, уличающие меня строки, а все другое — опустила. При ее обещании «ясно доказать ими фантастичность моих изобличений» и зная, что таких писем я никогда, конечно, не писал — что мог я подумать?! Я полагал, что… г-же Желиховской доставлены теософами не мои письма и что мне придется доказывать это при помощи экспертов. И что же! это отрывки и надерганные строки из моих, несомненно, моих писем: я хоть и не видал их и не могу помнить каждого слова, написанного мною девять и восемь лет тому назад, но не выражаю никакого сомнения в их подлинности. Я, вместе с каждым внимательным и добросовестным читателем моей «Изиды», ознакомившимся и с этой «брошюрой», должен только изумляться, — зачем понадобилось г-же Желиховской печатать эти отрывки, которые от первого и до последнего слова ничуть не компрометируют правдивость моего рассказа, а некоторые служат отличным его подтверждением и дополнением.
Рассчитывая единственно на читателей, совершенно незнакомых с моей «Изидой», г-жа Желиховская останавливается, главнейшим образом, на письмах моих 1884 и первой половины 1885 года, то есть времени моего искреннейшего участия и большой жалости лично к Блаватской и колебания относительно окончательного взгляда на все ее феномены. Вот, дескать, какого он был высокого
