12, 13 и 14, по словамъ г-жи Куломбъ, тоже были написаны изъ Утакамюнда, во время пребыванія тамъ г-жи Блаватской въ 1883 году.
„Почта сейчасъ отходитъ, моя милая. У меня осталась одна минута. Ваше письмо пришло слишкомъ поздно. Да, пусть Сринавасъ Рао распростирается передъ шкапомъ (shrine) и попроситъ онъ или нѣтъ я васъ умоляю передать ему этотъ отвѣтъ К. Х. потому что онъ этого ждетъ; я знаю чего онъ хочетъ. Завтра вы получите большое письмо. Большія новости. Благодарю“.
Это очевидно относится къ успокоительному письму Кутъ-Хуми, составленному г-жей Блаватской для м-ра Сриневаса Рао, судьи въ Мадрасѣ.
„Пишите же“. “Милый другъ, мнѣ говорятъ (Дамодаръ), что Dewan Bahadoor Ragoonath Rao президентъ Общества, желаетъ положить что-нибудь въ храмъ. Въ случаѣ онъ это сдѣлаетъ — вотъ отвѣтъ Кристофоло. Ради Бога устроите это — и мы утвердимся. Цѣлую васъ и прощайте. Мой привѣтъ маркизу. Искренно ваша“.
Я убѣдился, что м-ръ Рагунатъ Рао клалъ въ шкапъ (shrine) вопросъ, но не получилъ отвѣта, хотя, судя по предъидущему письму, г-жа Блаватская позаботилась объ отвѣтѣ „Кристофоло“. По объясненію мистера Куломба, онъ боялся, что отвѣтъ не будетъ подходящимъ, такъ какъ, по заявленію мистера Рао, только махатма могъ отвѣтить на этотъ вопросъ и, кромѣ того, м-ръ Куломбъ „не желалъ потѣшаться надъ этимъ джентльменомъ“. Послѣ того онъ писалъ г-жѣ Блаватской и отослалъ ей санскритскій документъ, положенный м-ромъ Рао въ шкапъ, приводя въ свое оправданіе боязнь, что сочиненный ею отвѣтъ можетъ быть непримѣнимымъ и прося ее прислать телеграмму, если она все-таки желаетъ, чтобы отвѣтъ Кутъ Хуми (Кристофоло) былъ помѣщенъ въ шкапъ. Онъ говорилъ, что г-жа Куломбъ получила отвѣтъ, приводимый въ извлеченіи (14), изъ котораго слѣдуетъ, что въ виду промедленія она считаетъ прежній отвѣтъ уже неподходящимъ. Этотъ отвѣтъ, оставшійся, по словамъ Куломбовъ, въ ихъ рукахъ и ими представленный, по большей части написанъ по-санскритски, но есть также замѣтка по-англійски, и она носитъ на себѣ несомнѣнные слѣды рукъ г-жи Блаватской, какъ это было найдено въ большей части писаній Кутъ-Хуми.
„Слишкомъ поздно! Милый Маркизъ. Еслибы то, что находится въ рукахъ у „Кристофа“, было немедленно передано въ отвѣтъ, это было бы прекрасно, вотъ почему я это и послала. Теперь это больше не имѣетъ смысла. Ваше письмо пришло ко мнѣ въ 6½ ч. вечера, почти въ семь, а я знала, что маленькій „Punch“ является въ 5! Когда же я могла послать депешу? Она пришла бы завтра или послѣ его ухода. Ахъ! Какой случай пропущенъ! Ну, дѣлать нечего! Я должна васъ просить объ одномъ. Я могу возвратиться съ полковникомъ и очень вѣроятно, что возвращусь, но можетъ также случиться, что я останусь здѣсь до октября. Въ этомъ случаѣ на день или на два, пока полковникъ будетъ дома, надо переслать мнѣ ключъ отъ шкапа. Пошлите его мнѣ подземнымъ путемъ. Я увижу его отдыхающимъ, и этого довольно, но я не хочу, чтобы въ моемъ отсутствіи разсматривали luna melanconica шкапа, а ее станутъ разсматривать, если меня тамъ не будетъ… Я должна вернуться! Но, Боже мой, какъ мнѣ надоѣдаетъ, что теперь всѣ отсюда явятся ко мнѣ туда. Всѣ придутъ смотрѣть, а — мнѣ надоѣло“.
12, 13 и 14, по словам г-жи Куломб, тоже были написаны из Утакамюнда, во время пребывания там г-жи Блаватской в 1883 году.
«Почта сейчас отходит, моя милая. У меня осталась одна минута. Ваше письмо пришло слишком поздно. Да, пусть Сринавас Рао распростирается перед шкафом (shrine) и попросит он или нет я вас умоляю передать ему этот ответ К. Х. потому что он этого ждет; я знаю чего он хочет. Завтра вы получите большое письмо. Большие новости. Благодарю».
Это очевидно относится к успокоительному письму Кут-Хуми, составленному г-жей Блаватской для м-ра Сриневаса Рао, судьи в Мадрасе.
«Пишите же». «Милый друг, мне говорят (Дамодар), что Dewan Bahadoor Ragoonath Rao президент Общества, желает положить что-нибудь в храм. В случае он это сделает — вот ответ Кристофоло. Ради Бога устроите это — и мы утвердимся. Целую вас и прощайте. Мой привет маркизу. Искренно ваша».
Я убедился, что м-р Рагунат Рао клал в шкаф (shrine) вопрос, но не получил ответа, хотя, судя по предыдущему письму, г-жа Блаватская позаботилась об ответе «Кристофоло». По объяснению мистера Куломба, он боялся, что ответ не будет подходящим, так как, по заявлению мистера Рао, только махатма мог ответить на этот вопрос и, кроме того, м-р Куломб «не желал потешаться над этим джентльменом». После того он писал г же Блаватской и отослал ей санскритский документ, положенный м-ром Рао в шкаф, приводя в свое оправдание боязнь, что сочиненный ею ответ может быть неприменимым и прося ее прислать телеграмму, если она все-таки желает, чтобы ответ Кут Хуми (Кристофоло) был помещен в шкаф. Он говорил, что г-жа Куломб получила ответ, приводимый в извлечении (14), из которого следует, что в виду промедления она считает прежний ответ уже неподходящим. Этот ответ, оставшийся, по словам Куломбов, в их руках и ими представленный, по большей части написан по-санскритски, но есть также заметка по-английски, и она носит на себе несомненные следы рук г-жи Блаватской, как это было найдено в большей части писаний Кут-Хуми.
«Слишком поздно! Милый Маркиз. Если бы то, что находится в руках у «Кристофа», было немедленно передано в ответ, это было бы прекрасно, вот почему я это и послала. Теперь это больше не имеет смысла. Ваше письмо пришло ко мне в 6 ч. 30 мин. вечера, почти в семь, а я знала, что маленький „Punch“ является в 5! Когда же я могла послать депешу? Она пришла бы завтра или после его ухода. Ах! Какой случай пропущен! Ну, делать нечего! Я должна вас просить об одном. Я могу возвратиться с полковником и очень вероятно, что возвращусь, но может также случиться, что я останусь здесь до октября. В этом случае на день или на два, пока полковник будет дома, надо переслать мне ключ от шкафа. Пошлите его мне подземным путем. Я увижу его отдыхающим, и этого довольно, но я не хочу, чтобы в моем отсутствии рассматривали luna melanconica шкафа, а ее станут рассматривать, если меня там не будет… Я должна вернуться! Но, Боже мой, как мне надоедает, что теперь все отсюда явятся ко мне туда. Все придут смотреть, а — мне надоело».
