мѣръ—„Душа“, говорили венгерцы—я цитирую слова умнаго и остраго Парижанина—„ne demeure qu'une seule fois dans un corps sensible. Ainsi — un cheval, un chien, un homme même, ne sont que la ressemblance illusoire de ces êtres“ (Душа живетъ только однажды въ тѣлѣ, одаренномъ чувствительностью. Такимъ образомъ лошадь, собака, даже человѣкъ являются ничѣмъ инымъ, какъ обманчивымъ подобіемъ этихъ существъ).
Фамиліи Берлифитцинга и Метценгерштейна враждовали между собой въ теченіи столѣтій. Никогда раньше не было двухъ домовъ такихъ знаменитыхъ и взаимно проникнутыхъ ненавистью такой смертельной. Начало этой вражды, повидимому, было обусловлено словами древняго пророчества—„Высокое имя потерпитъ страшное паденіе, когда, какъ всадникъ надъ своей лошадью, смертность Метценгерштейна будетъ торжествовать надъ безсмертіемъ Берлифитцинга.“
Конечно, эти слова сами по себѣ имѣли мало смысла, если только въ нихъ есть смыслъ. Но еще болѣе тривіальныя причины обусловили — и не такъ давно — послѣдствія въ равной мѣрѣ богатыя событіями. Кромѣ того, между этими владѣніями, которыя были смежными, давно существовало соперничество въ сферѣ вліянія на хлопотливое правительство. Затѣмъ, близкіе сосѣди рѣдко бываютъ друзьями; а обитатели Замка Берлифитцингъ могли смотрѣть съ своихъ высокихъ башенъ въ самыя окна Дворца Метденгерштейнъ. Наконецъ, пышность, болѣе чѣмъ феодальная, менѣе всего была способна смягчить раздраженіе Берлифитцинговъ, не столь родовитыхъ и не столь богатыхъ. Что же удивительнаго, что слова предсказанія, хотя бы и лишенныя смысла, сумѣли вызвать и были способны поддерживать вражду между двумя фамиліями, уже предрасположенными къ ссорѣ, благодаря всяческимъ подстрекательствамъ родового соперничества? Пророчество, повидимому, указывало, если оно могло только на что-нибудь
мер—„Душа“, говорили венгерцы—я цитирую слова умного и острого Парижанина—„ne demeure qu'une seule fois dans un corps sensible. Ainsi — un cheval, un chien, un homme même, ne sont que la ressemblance illusoire de ces êtres“ (Душа живет только однажды в теле, одаренном чувствительностью. Таким образом лошадь, собака, даже человек являются ничем иным, как обманчивым подобием этих существ).
Фамилии Берлифитцинга и Метценгерштейна враждовали между собой в течении столетий. Никогда раньше не было двух домов таких знаменитых и взаимно проникнутых ненавистью такой смертельной. Начало этой вражды, по-видимому, было обусловлено словами древнего пророчества—„Высокое имя потерпит страшное падение, когда, как всадник над своей лошадью, смертность Метценгерштейна будет торжествовать над бессмертием Берлифитцинга.“
Конечно, эти слова сами по себе имели мало смысла, если только в них есть смысл. Но еще более тривиальные причины обусловили — и не так давно — последствия в равной мере богатые событиями. Кроме того, между этими владениями, которые были смежными, давно существовало соперничество в сфере влияния на хлопотливое правительство. Затем, близкие соседи редко бывают друзьями; а обитатели Замка Берлифитцинг могли смотреть с своих высоких башен в самые окна Дворца Метденгерштейн. Наконец, пышность, более чем феодальная, менее всего была способна смягчить раздражение Берлифитцингов, не столь родовитых и не столь богатых. Что же удивительного, что слова предсказания, хотя бы и лишенные смысла, сумели вызвать и были способны поддерживать вражду между двумя фамилиями, уже предрасположенными к ссоре, благодаря всяческим подстрекательствам родового соперничества? Пророчество, по-видимому, указывало, если оно могло только на что-нибудь
