Во тьмѣ безутѣшной — блистающій праздникъ
Огнями волшебный театръ озаренъ.
Сидятъ серафимы, въ покровахъ, и плачутъ,
И каждый печалью глубокой смущенъ.
5 Трепещутъ крылами и смотрятъ на сцену,
Надежда и ужасъ проходятъ, какъ сонъ
И звуки оркестра въ тревогѣ вздыхаютъ,
Заоблачной музыки слышится стонъ.
Имѣя подобіе Господа Бога,
10 Снуютъ скоморохи туда и сюда;
Ничтожныя куклы, приходятъ, уходятъ,
О чемъ-то бормочутъ, ворчатъ иногда;
Надъ ними нависли огромныя тѣни,
Со сцены они не уйдутъ никуда,
15 И крыльями Кондора вѣютъ безшумно,
Съ тѣхъ крыльевъ незримо слетаетъ — Бѣда!
Мишурныя лица! — Но знаешь, ты знаешь,
Причудливой пьесѣ забвенія нѣтъ.
Безумцы за Призракомъ гонятся жадно,
20 Но Призракъ скользитъ, какъ блуждающій свѣтъ;
Во тьме безутешной — блистающий праздник
Огнями волшебный театр озарен.
Сидят серафимы, в покровах, и плачут,
И каждый печалью глубокой смущен.
5 Трепещут крылами и смотрят на сцену,
Надежда и ужас проходят, как сон
И звуки оркестра в тревоге вздыхают,
Заоблачной музыки слышится стон.
Имея подобие Господа Бога,
10 Снуют скоморохи туда и сюда;
Ничтожные куклы, приходят, уходят,
О чем-то бормочут, ворчат иногда;
Над ними нависли огромные тени,
Со сцены они не уйдут никуда,
15 И крыльями Кондора веют бесшумно,
С тех крыльев незримо слетает — Беда!
Мишурные лица! — Но знаешь, ты знаешь,
Причудливой пьесе забвения нет.
Безумцы за Призраком гонятся жадно,
20 Но Призрак скользит, как блуждающий свет;
