О, сломанъ кубокъ золотой! душа ушла навѣкъ!
Скорби о той, чей духъ святой — среди Стигійскихъ рѣкъ.
Гюи де Виръ! Гдѣ весь твой міръ? Склони свой темный взоръ:
Тамъ гробъ стоитъ, въ гробу лежитъ твоя любовь, Линоръ!
5 Пусть горькій голосъ панихидъ для всѣхъ звучитъ бѣдой,
Пусть слышимъ мы, какъ намъ псалмы поютъ въ тоскѣ святой,
О той, что дважды умерла, скончавшись молодой.
„Лжецы! Вы были передъ ней — двуликій хоръ тѣней.
„И надъ больной вашъ духъ ночной шепнулъ: Умри скорѣй!
10 „Такъ какъ же можетъ гимнъ скорбѣть и стройно пѣть о той,
„Кто вашимъ глазомъ былъ убитъ и вашей клеветой,
„О той, что дважды умерла, невинно-молодой?“
Peccavimus; но не тревожь напѣва похоронъ,
Чтобъ духъ отшедшей той мольбой съ землей былъ примиренъ.
15 Она невѣстою была, и Радость въ ней жила,
Надѣвъ несвадебный уборъ, твоя Линоръ ушла.
И ты безумствуешь въ тоскѣ, твой духъ скорбитъ о ней,
И свѣтъ волосъ ея горитъ, какъ бы огонь лучей,
Сіяетъ жизнь ея волосъ, но не ея очей.
О, сломан кубок золотой! душа ушла навек!
Скорби о той, чей дух святой — среди Стигийских рек.
Гюи де Вир! Где весь твой мир? Склони свой темный взор:
Там гроб стоит, в гробу лежит твоя любовь, Линор!
5 Пусть горький голос панихид для всех звучит бедой,
Пусть слышим мы, как нам псалмы поют в тоске святой,
О той, что дважды умерла, скончавшись молодой.
«Лжецы! Вы были перед ней — двуликий хор теней.
И над больной ваш дух ночной шепнул: Умри скорей!
10 Так как же может гимн скорбеть и стройно петь о той,
Кто вашим глазом был убит и вашей клеветой,
О той, что дважды умерла, невинно-молодой?»
Peccavimus; но не тревожь напева похорон,
Чтоб дух отшедшей той мольбой с землей был примирен.
15 Она невестою была, и Радость в ней жила,
Надев несвадебный убор, твоя Линор ушла.
И ты безумствуешь в тоске, твой дух скорбит о ней,
И свет волос ее горит, как бы огонь лучей,
Сияет жизнь ее волос, но не ее очей.
