Но, постой, вокругъ темнѣетъ, и какъ будто кто-то вѣетъ,
80 То съ кадильницей небесной Серафимъ пришелъ сюда?
Въ мигъ неясный упоенья я вскричалъ: „Прости, мученье!
„Это Богъ послалъ забвенье о Ленорѣ навсегда,
„Пей, о, пей скорѣй забвенье о Ленорѣ навсегда!“
Каркнулъ Воронъ: „Никогда“.
85 И вскричалъ я въ скорби страстной: „Птица ты, иль духъ ужасный,
„Искусителемъ-ли посланъ, иль грозой прибитъ сюда, —
„Ты пророкъ неустрашимый! Въ край печальный, нелюдимый,
„Въ край, Тоскою одержимый, ты пришелъ ко мнѣ сюда!
„О, скажи, найду-ль забвенье, я молю, скажи, когда?“
90 Каркнулъ Воронъ: „Никогда“.
„Ты пророкъ“, вскричалъ я, „вѣщій! Птица ты иль духъ зловѣщій,
„Этимъ Небомъ, что надъ нами — Богомъ, скрытымъ навсегда —
„Заклинаю, умоляя, мнѣ сказать, — въ предѣлахъ Рая
„Мнѣ откроется-ль святая, что средь ангеловъ всегда,
95 „Та, которую Ленорой въ небесахъ зовутъ всегда?“
Каркнулъ Воронъ: „Никогда“.
И воскликнулъ я, вставая: „Прочь отсюда, птица злая!
„Ты изъ царства тьмы и бури, — уходи опять туда,
„Не хочу я лжи позорной, лжи, какъ эти перья, черной,
100 „Удались же, духъ упорный! Быть хочу — одинъ всегда!
„Вынь свой жесткій клювъ изъ сердца моего, гдѣ скорбь — всегда!“
Каркнулъ Воронъ: „Никогда“.
И сидитъ, сидитъ зловѣщій, Воронъ черный, Воронъ вѣщій,
Съ бюста блѣднаго Паллады не умчится никуда,
105 Онъ глядитъ, уединенный, точно Демонъ полусонный,
Свѣтъ струится, тѣнь ложится, на полу дрожитъ всегда,
И душа моя изъ тѣни, что волнуется всегда,
Не возстанетъ — никогда!
Но, постой, вокруг темнеет, и как будто кто-то веет,
80 То с кадильницей небесной Серафим пришел сюда?
В миг неясный упоенья я вскричал: «Прости, мученье!
Это Бог послал забвенье о Леноре навсегда,
Пей, о, пей скорей забвенье о Леноре навсегда!»
Каркнул Ворон: «Никогда».
85 И вскричал я в скорби страстной: «Птица ты, иль дух ужасный,
Искусителем ли послан, иль грозой прибит сюда, —
Ты пророк неустрашимый! В край печальный, нелюдимый,
В край, Тоскою одержимый, ты пришел ко мне сюда!
О, скажи, найду ль забвенье, я молю, скажи, когда?»
90 Каркнул Ворон: «Никогда».
«Ты пророк», вскричал я, «вещий! Птица ты иль дух зловещий,
Этим Небом, что над нами — Богом, скрытым навсегда —
Заклинаю, умоляя, мне сказать, — в пределах Рая
Мне откроется ль святая, что средь ангелов всегда,
95 Та, которую Ленорой в небесах зовут всегда?»
Каркнул Ворон: «Никогда».
И воскликнул я, вставая: «Прочь отсюда, птица злая!
Ты из царства тьмы и бури, — уходи опять туда,
Не хочу я лжи позорной, лжи, как эти перья, черной,
100 Удались же, дух упорный! Быть хочу — один всегда!
Вынь свой жесткий клюв из сердца моего, где скорбь — всегда!»
Каркнул Ворон: «Никогда».
И сидит, сидит зловещий, Ворон черный, Ворон вещий,
С бюста бледного Паллады не умчится никуда,
105 Он глядит, уединенный, точно Демон полусонный,
Свет струится, тень ложится, на полу дрожит всегда,
И душа моя из тени, что волнуется всегда,
Не восстанет — никогда!
