Подавивъ свои сомнѣнья, побѣдивши опасенья,
20 Я сказалъ: „Не осудите замедленья моего!
„Этой полночью ненастной я вздремнулъ, и стукъ неясный
„Слишкомъ тихъ былъ, стукъ неясный, — и не слышалъ я его,
„Я не слышалъ“ — тутъ раскрылъ я дверь жилища моего: —
Тьма, и больше ничего.
25 Взоръ застылъ, во тьмѣ стѣсненный, и стоялъ я изумленный,
Снамъ отдавшись, недоступнымъ на землѣ ни для кого;
Но какъ прежде ночь молчала, тьма душѣ не отвѣчала,
Лишь — „Ленора!“ — прозвучало имя солнца моего, —
Это я шепнулъ, и эхо повторило вновь его, —
30 Эхо, больше ничего.
Вновь я въ комнату вернулся — обернулся — содрогнулся, —
Стукъ раздался, но слышнѣе, чѣмъ звучалъ онъ до того.
„Вѣрно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось,
„Тамъ за ставнями забилось у окошка моего,
35 „Это вѣтеръ, усмирю я трепетъ сердца моего, —
„Вѣтеръ, больше ничего“.
Я толкнулъ окно съ рѣшеткой, — тотчасъ важною походкой
Изъ-за ставней вышелъ Воронъ, гордый Воронъ старыхъ дней,
Не склонился онъ учтиво, но, какъ лордъ, вошелъ спѣсиво,
40 И, взмахнувъ крыломъ лѣниво, въ пышной важности своей,
Онъ взлетѣлъ на бюстъ Паллады, что надъ дверью былъ моей,
Онъ взлетѣлъ — и сѣлъ надъ ней.
Отъ печали я очнулся и невольно усмѣхнулся,
Видя важность этой птицы, жившей долгіе года.
45 „Твой хохолъ ощипанъ славно, и глядишь ты презабавно“,
Я промолвилъ „но скажи мнѣ: въ царствѣ тьмы, гдѣ Ночь всегда,
„Какъ ты звался, гордый Воронъ, тамъ, гдѣ Ночь царитъ всегда?“
Воронъ крикнулъ: „Никогда“.
Подавив свои сомненья, победивши опасенья,
20 Я сказал: «Не осудите замедленья моего!
Этой полночью ненастной я вздремнул, и стук неясный
Слишком тих был, стук неясный, — и не слышал я его,
Я не слышал» — тут раскрыл я дверь жилища моего: —
Тьма, и больше ничего.
25 Взор застыл, во тьме стесненный, и стоял я изумленный,
Снам отдавшись, недоступным на земле ни для кого;
Но как прежде ночь молчала, тьма душе не отвечала,
Лишь — «Ленора!» — прозвучало имя солнца моего, —
Это я шепнул, и эхо повторило вновь его, —
30 Эхо, больше ничего.
Вновь я в комнату вернулся — обернулся — содрогнулся, —
Стук раздался, но слышнее, чем звучал он до того.
«Верно, что-нибудь сломилось, что-нибудь пошевелилось,
Там за ставнями забилось у окошка моего,
35 Это ветер, усмирю я трепет сердца моего, —
Ветер, больше ничего».
Я толкнул окно с решеткой, — тотчас важною походкой
Из-за ставней вышел Ворон, гордый Ворон старых дней,
Не склонился он учтиво, но, как лорд, вошел спесиво,
40 И, взмахнув крылом лениво, в пышной важности своей,
Он взлетел на бюст Паллады, что над дверью был моей,
Он взлетел — и сел над ней.
От печали я очнулся и невольно усмехнулся,
Видя важность этой птицы, жившей долгие года.
45 «Твой хохол ощипан славно, и глядишь ты презабавно»,
Я промолвил «но скажи мне: в царстве тьмы, где Ночь всегда,
Как ты звался, гордый Ворон, там, где Ночь царит всегда?»
Ворон крикнул: «Никогда».
