вязку, стягивающую его челюсть, — Какъ вы можете, мистеръ Выбей духъ, такъ адски жестоко дергать меня за носъ! Развѣ вы не видите, что у меня завязанъ ротъ, — и должны же вы знать — если что-нибудь знаете — какой у меня избытокъ дыханія! Если же не знаете, садитесь, увидите сами. — Въ моемъ положеніи очень пріятно развязать кому-нибудь ротъ — побесѣдовать съ кѣмъ-нибудь — потолковать съ господиномъ вродѣ васъ, который не станетъ прерывать разсужденій джентельмена. — Перерывы несносны, ихъ нужно запретить, — не правда-ли? — не отвѣчайте, прошу васъ, — довольно одному говоритъ за разъ. — Въ свое время я кончу и тогда можете начать вы. — За какимъ чортомъ, сударь, вы забрались въ это мѣсто? — Ни слова, умоляю васъ! — Самъ попалъ сюда, — ужасный случай! — Слыхали, конечно? — страшное несчастье! — шелъ подъ вашими окнами — не такъ давно — вы тогда помѣшались на театрѣ — невѣроятное приключеніе! — Слышу: «уловилъ дыханіе» — придержите языкъ, говорятъ вамъ! — улавливаю чье-то дыханіе — а у меня и своего избытокъ — встрѣчаю на углу Болтуна, — дайте же сказать слово! — не могу издать звука, — падаю въ припадкѣ эпилепсіи. — Чортъ побери дураковъ! — приняли меня за мертваго и стащили сюда, — ловкая штука, нечего сказать! — слышалъ все, что вы говорили обо мнѣ, — каждое слово ложь, — ужасная! — поразительная! — оскорбительная! — отвратительная! — непонятная, et cetera, et cetera, et cetera, et cetera.
Не возможно себѣ представить мое изумленіе при этой неожиданной рѣчи; и мою радость, когда я мало по малу убѣдился, что дыханіе, такъ удачно пойманное этимъ джентельменомъ, (въ которомъ я не замедлилъ узнать моего сосѣда Вѣтрогона), было мое собственное дыханіе, утерянное мною во время разговора съ моей женой. Мѣсто, время и обстоятельства не оставляли сомнѣнія на этотъ счетъ. Я, однако, не выпустилъ немедленно обонятельный органъ мистера В—а, а продолжалъ держаться за него все время, пока изобрѣтатель пирамидальныхъ тополей удостоивалъ меня своими объясненіями.
Поступая такимъ образомъ, я руководился благоразуміемъ, которое всегда составляло мою отличительную черту. Я понималъ, что на пути къ моему спасенію могутъ возникнуть многочисленныя затрудненія, для преодолѣнія которыхъ потребуется крайнее напряженіе силъ съ моей стороны. Есть много людей, думалъ я, склонныхъ оцѣнивать блага, доставшіяся на ихъ долю, — хотя бы совершенно безполезныя для нихъ, хотя бы причинявшія имъ только безпокойство и огорченіе, — въ прямомъ отношеніи съ выгодами, которыя извлекутъ другіе отъ пріобрѣтенія этихъ благъ или они сами, отказавшись отъ нихъ. Въ данномъ случаѣ можетъ ока-
