живать болѣе и униженно проситъ меня сойти съ его плечъ. Я въ довольно длинной рѣчи постаралась доказать ему неосновательность его требованія. Онъ возражалъ, но обнаружилъ при этомъ очевидное непониманіе моихъ идей по этому предмету. Я разсердилась показала ему на прялки, что онъ дуракъ, что онъ совершилъ Ignoramus e-eclench-eye, и что мысли его просто insommary bovis, а слова меньше чѣмъ ап ennemyverrybor’em. Повидимому, онъ былъ удовлетворенъ этимъ и я вернулась къ созерцанію.
Прошло около получаса послѣ этой ссоры, когда, поглощенная божественной сценой, разстилавшейся подо мной, я встрепенулась, почувствовавъ что-то холодное на своей шеѣ. Нужно-ли говорить, что я страшно перепугалась. Я знала, что Помпей находится у меня подъ ногами, а Діана, согласно моему строжайшему приказанію, сидитъ на заднихъ лапахъ въ отдаленномъ уголку колокольни. Чтобы это могло быть? Увы! это скоро объяснилось. Слегка повернувъ голову, я замѣтила, къ моему крайнему ужасу, что огромная, блестящая, подобная мечу, минутная стрѣлка часовъ въ своемъ непрерывномъ движеніи опустилась на мою шею.
Я знала, что нельзя терять ни минуты. Я рванулась назадъ, — слишкомъ поздно! Невозможно было просунуть голову въ отверстіе ужасной ловушки, въ которую я попалась такъ ловко и которая становилась все тѣснѣе и тѣснѣе съ ужасающей быстротой. Эта мучительная минута не поддается описанію. Я схватилась руками за массивную желѣзную полосу и изо всѣхъ силъ старалась поднять ее. Я съ такимъ же успѣхомъ могла бы попытаться поднять соборъ. Внизъ, внизъ, внизъ, она двигалась внизъ, все ближе и ближе. Я молила Помпея о помощи, но онъ отвѣчалъ, что я оскорбила его чувства, назвавъ его «старымъ пучеглазымъ неучемъ». Я вопіяла къ Діанѣ, но она отвѣтила: «Гау, гау», — прибавивъ: «вы велѣли сидѣть въ уголку, не шевелясь».
И такъ, мнѣ нечего было ждать помощи отъ моихъ спутниковъ.
Между тѣмъ массивный и страшный «Серпъ времени» (теперь я поняла буквальное значеніе этого классическаго выраженія) не останавливался, и, повидимому, не собирался остановиться. Онъ спускался все ниже и ниже. Острый край его уже на цѣлый дюймъ врѣзался въ мое тѣло, и ощущенія мои становились смутными и неясными. То я видѣла себя въ Филадельфіи въ обществѣ молодцеватаго доктора Денеггрошъ, то въ кабинетѣ мистера Блэквуда, выслушивающей его драгоцѣнныя наставленія. Потомъ явилось сладкое воспоминаніе о временахъ былаго счастья, когда міръ не былъ еще пустыней, а Помпей не былъ жестокосердъ.
