— Вы ошибаетесь. Предводитель мятежниковъ былъ слишкомъ хитеръ для этого. Онъ вовсе не принималъ посѣтителей, только однажды сдѣлалъ исключеніе для глупенькаго юнаго джентльмена, котораго нечего было опасаться. Онъ пригласилъ его осмотрѣть лечебницу такъ, шутки ради, чтобы позабавиться надъ нимъ. Потомъ, подурачившись, отпустилъ его на всѣ четыре стороны.
— И долго длилось это правленіе сумасшедшихъ?
— О, очень долго, мѣсяцъ навѣрное, можетъ быть, и дольше, не знаю. И могу васъ увѣрить, помѣшанные какъ нельзя лучше воспользовались своей властью. Они сбросили свои рваные халаты и нарядились въ фамильныя платья и драгоцѣнности. Въ погребахъ château оказался изрядный запасъ винъ; и сумасшедшіе доказали, что знаютъ въ нихъ толкъ. Они превесело жили, увѣряю васъ.
— А система, что это за система, изобрѣтенная предводителемъ?
— Да, въ этомъ отношеніи я долженъ замѣтить, что сумасшедшій не обязательно дуракъ; и, по моему скромному мнѣнію, его система была гораздо лучше прежней. Въ самомъ дѣлѣ, это была превосходная система, простая, удобная, не связанная ни съ какими затрудненіями, словомъ, восхитительная именно…
Тутъ рѣчь моего хозяина была прервана новымъ взрывомъ воплей, такихъ же какъ тѣ, что смутили насъ ранѣе. Но на этотъ разъ крики быстро приближались.
— Святители! — воскликнулъ я, — сумасшедшіе освободились.
— Боюсь, что да, — отвѣчалъ г. Мальяръ, страшно поблѣднѣвъ. Не успѣлъ онъ выговорить эти слова, какъ громкіе крики и ругательства раздались подъ самыми окнами; и стало очевидно, что толпа людей пытается ворваться въ комнату. Слышались удары въ дверь, ставки тряслись и трещали.
Послѣдовала сцена ужаснѣйшаго смятенія. Г. Мальяръ, къ моему крайнему изумленію, залѣзъ подъ столъ. Я ожидалъ отъ него большей рѣшимости. Члены оркестра, у которыхъ въ послѣднія четверть часа хмѣль повидимому отбилъ способность пополнять свою обязанность, вскочили какъ встрепанные, схватились за инструменты, забрались на столъ и принялись наяривать «Янки Дудль», не совсѣмъ стройно, за то съ нечеловѣческой энергіей.
Тѣмъ временемъ на столѣ, среди бутылокъ и стакановъ, очутился господинъ, которому раньше помѣшали вскочить на него. Онъ немедленно началъ рѣчь, которая, безъ сомнѣнія, оказалась бы очень краснорѣчивой, если бы ее можно было разслышать. Въ ту же минуту господинъ, разсказывавшій о паціентѣ-волчкѣ, пу-
