нѣйшимъ изъ жирафовъ». Она требуетъ повторенія и, — слышите? — онъ снова запѣлъ. Въ гипподромѣ его увѣнчаютъ, въ видѣ предвкушенія его будущей побѣды на Олимпійскихъ играхъ.
— Но, Богъ мой! что такое происходитъ въ толпѣ за нами?
— За нами? — а, да! — вижу. Другъ мой, хорошо, что вы замѣтили во время. Укроемся поскорѣй въ безопасное мѣсто. Сюда! спрячемся подъ аркой водопровода, и я объясню вамъ, въ чемъ дѣло. Такъ и вышло, какъ я ожидалъ. Странная наружность жирафа съ человѣчьимъ лицомъ оскорбила чувства звѣрей. Вспыхнуло возстаніе, и человѣческія усилія безсильны усмирить его. Нѣсколько сирійцевъ уже растерзаны, и, кажется, четвероногіе патріоты рѣшили съѣсть жирафа. «Князь поэтовъ» вскочилъ на заднія лапы и удираетъ. Придворные бросили его на произволъ судьбы, наложницы послѣдовали этому благому примѣру. «Услада человѣчества» — тебѣ плохо приходится! «Слава Востока» — тебя съѣдятъ! Не смотри же такъ жалобно на свой хвостъ, видно ужь суждено ему перепачкаться въ грязи, — тутъ ничего не подѣлаешь. Не оглядывайся, брось его, лучше пріударь пошибче и улепетывай къ гипподрому! Вспомни, что ты — Антіохъ Эпифанъ — Антіохъ Знаменитый — Князь поэтовъ — «Слава востока» — «Услада человѣчества» — «замѣчательнѣйшій изъ жирафовъ»! Небо! какъ шибко ты улепетываешь! Какой удивительный бѣгунъ! Удирай, Князь! — Браво, Эпифанъ! — Ловко, жирафъ! — Знаменитый Антіохъ! Онъ бѣжитъ, прыгаетъ, летитъ, какъ стрѣла изъ катапульты. Онъ приближается къ гипподрому, прыгаетъ, кричитъ, онъ тамъ! Счастье твое, «Слава Востока»! — промедли ты еще хоть секунду у воротъ Амфитеатра, не нашлось бы медвѣжонка въ Эпидафне, который не запустилъ бы зубовъ въ твое тѣло. Довольно съ насъ! — уйдемъ! Наши нѣжныя современныя уши не выдержатъ гвалта, который поднимется по поводу спасенія короля. — Слышите! началось! смотрите, весь городъ на ногахъ.
— Безъ сомнѣнія, это самый населенный городъ Востока! Какая чудовищная масса народа! Какая смѣсь званій и возрастовъ! Какое множество сектъ и націй! Какое разнообразіе костюмовъ! какой хаосъ языковъ! Какъ ревутъ звѣри! какъ оглушительно гремятъ инструмента! Какая бездна философовъ!
— Идемъ, довольно съ насъ!
— Постойте минутку! Я вижу страшную суматоху въ гипподромѣ, — въ чемъ дѣло, скажите пожалуйста?
— О, пустяки. Благородные и свободные граждане, восхищенные твердостью, храбростью, мудростью и божественной природой своего царя, видѣвшіе своими глазами его нечеловѣческое про-
