— Слышите вы звуки трубъ?
— Да — царь идетъ. Взгляните, народъ въ экстазѣ обожанія! Идетъ! — приближается! — вотъ онъ!
— Кто? гдѣ? царь? — Не вижу, не замѣчаю.
— Такъ вы слѣпой?
— Возможно. Я вижу только толпу идіотовъ и полоумныхъ, которые кидаются ницъ передъ гигантскимъ жирафомъ, стараясь поцѣловать копыто животнаго. Смотрите! какъ онъ ловко лягнулъ одного проходимца — и другого, и третьяго, и четвертаго. Право, это животное удивительно владѣетъ своими ногами.
— Проходимца, какъ бы не гакъ! Все это благородные и свободные граждане Эпидафне. Животное, — говорите вы; смотрите, чтобы васъ не подслушали. Развѣ вы не замѣчаете, что у этого звѣря человѣческое лицо? Да, милый мой, этотъ жирафъ никто иной, какъ Антіохъ Эпифанъ, — Антіохъ Знаменитый, царь Сиріи и могущественнѣйшій изъ всѣхъ властителей Востока. Правда, иногда его называютъ Антіохъ Эпиманъ, Антіохъ Сумасшедшій, но это потому, что не всѣ способны оцѣнить его заслуги. Конечно, онъ нарядился жирафомъ, и старается, какъ можно лучше разыграть свою роль, но это дѣлается для поддержанія царскаго достоинства. Къ тому же, этотъ монархъ исполинскаго роста, такъ что нарядъ не слишкомъ неудобенъ или великъ для него. Во всякомъ случаѣ, можно быть увѣреннымъ, что онъ нарядился только по случаю какого-нибудь событія исключительной важности. Согласитесь, что избіеніе тысячи жидовъ заслуживаетъ такого названія. Какъ величаво онъ шествуетъ на четверенькахъ! Смотрите, его хвостъ несутъ, поднявъ кверху, двѣ наложницы: Эллина и Аргелаиса. Онъ былъ бы плѣнителенъ, если бы не выпученные глаза, которые, кажется, вотъ-вотъ выскочатъ изъ орбитъ, и странный, не подающійся описанію, цвѣтъ лица — результатъ возліяній безъ мѣры. Послѣдуемъ за нимъ къ гипподрому и прислушаемся къ торжественной пѣсни, которую онъ начинаетъ пѣть:
Есть-ли царь, кромѣ Эпифана? |
— Хорошо и сильно спѣто! Толпа называетъ его «Княземъ поэтовъ», «Славой Востока», «Усладой человѣчества» и «замѣчатель-
