Я съ своей стороны находилъ, что все идетъ какъ нельзя лучше и только отошелъ въ сторону, подальше отъ кулака Египтянина. Докторъ Понноннеръ засунулъ руки въ карманы панталонъ, уставился на мумію и сильно покраснѣлъ. Мистеръ Глиддонъ закрутилъ усы и отогнулъ вверхъ воротничекъ своей рубашки. Мистеръ Букингамъ понурилъ голову и засунулъ большой палецъ правой руки въ лѣвый уголъ рта.
Египтянинъ сурово смотрѣлъ на него въ теченіе нѣсколькихъ минутъ, потомъ съ усмѣшкой сказалъ:
— Что жъ вы молчите, мистеръ Букингамъ? Развѣ вы не слышали, о чемъ я спрашиваю? Выньте палецъ изо рта!
Мистеръ Букингамъ слегка вздрогнулъ, вытащилъ правый палецъ изъ лѣваго угла рта, и засунулъ лѣвый палецъ въ правый уголъ упомянутаго отверстія.
Не добившись отвѣта отъ мистера Букингама, египтянинъ сердито обратился къ мистеру Глиддону и рѣзкимъ тономъ спросилъ, что все это значитъ.
Собравшись съ духомъ, мистеръ Глиддонъ отвѣтилъ на языкѣ фонетическихъ гіероглифовъ, и если бъ въ американскихъ типографіяхъ можно было найти гіероглифическій шрифтъ, я охотно привелъ бы здѣсь цѣликомъ эту прекрасную рѣчь.
Замѣчу кстати, что весь послѣдующій разговоръ, въ которомъ принимала участіе Мумія, происходилъ на первобытномъ египетскомъ языкѣ, причемъ гг. Глиддонъ и Букингамъ служили переводчиками (для меня и другихъ гостей, не бывавшихъ въ Египтѣ). Эти джентльмены объяснялись на родномъ языкѣ муміи съ неподражаемой бѣглостью и плавностью; но я не могъ не замѣтить, что имъ приходилось иногда (безъ сомнѣнія, въ тѣхъ случаяхъ, когда дѣло шло о современныхъ, чуждыхъ египтянину понятіяхъ) прибѣгать къ нагляднымъ объясненіямъ. Напримѣръ, мистеръ Глиддонъ не могъ растолковать муміи, что такое «политика», пока не нарисовалъ на стѣнѣ углемъ маленькаго джентльмена, съ угреватымъ носомъ, оборваннаго, стоявшаго на одной ногѣ, откинувъ лѣвую назадъ, вытянувъ правую руку впередъ, стиснувъ кулакъ, закативъ глаза и разинувъ ротъ подъ угломъ въ девяносто градусовъ.
Нетрудно догадаться, что мистеръ Глиддонъ въ своей рѣчи указывалъ, какъ важно для науки распеленывать и потрошить муміи, хотя бы при этомъ было причинено нѣкоторое безпокойство имъ самимъ, а въ данномъ случаѣ субъекту, носившему имя Алламистакео; и въ заключеніе намекнулъ (дальше намека трудно было идти при данныхъ обстоятельствахъ), что такъ какъ теперь всѣ эти мелочныя недоразумѣнія выяснились, то было бы
