ихъ истинное значеніе — «для чьей выгоды». Cui — кому, bono — на пользу. Это чисто юридическая фраза, примѣнимая именно въ такихъ случаяхъ, какъ излагаемый нами, когда вѣроятность того, что данный индивидуумъ совершилъ преступленіе, связана съ вѣроятностью пользы, которую онъ извлекаетъ изъ этого преступленія. Въ данномъ случаѣ вопросъ Cui bono говорилъ противъ мистера Пеннифитера. Дядя, составивъ завѣщаніе въ его пользу, угрожалъ ему лишеніемъ наслѣдства. Но угроза не была приведена въ исполненіе; первоначальное завѣщаніе, повидимому, не было измѣнено. Если бы оно было измѣнено, единственнымъ мотивомъ преступленія могла бы явиться месть, но и этотъ мотивъ парализировался бы надеждой вернуть расположеніе дяди. Но разъ оно осталось неизмѣненнымъ, а угроза постоянно висѣла надъ головой племянника, преступленіе вполнѣ объяснялось: такъ весьма остроумно разсудили почтенные обыватели мѣстечка Рэттльборо.
Въ виду этого мистеръ Пеннифитеръ былъ тутъ же арестованъ и послѣ непродолжительныхъ дальнѣйшихъ поисковъ, толпа повела его въ городъ. На обратномъ пути явилось новое обстоятельство, подтверждавшее подозрѣнія. Замѣтили, что мистеръ Гудфелло, который все время шелъ впереди толпы, побуждаемый своимъ рвеніемъ, внезапно кинулся впередъ, остановился и поднялъ съ земли какую-то маленькую вещицу. Взглянувъ на нее, онъ хотѣлъ было спрятать ее въ карманъ, но окружающіе замѣтили это и, разумѣется, помѣшали ему. Найденная имъ вещь оказалась испанскимъ ножомъ, въ которомъ многіе изъ присутствующихъ узнали ножъ мистера Пеннифитера. Къ тому же на ручкѣ были выгравированы его иниціалы. Лезвіе ножа оказалось окровавленнымъ.
Никакихъ сомнѣній не оставалось болѣе насчетъ виновности племянника и тотчасъ, по возвращеніи въ Рэттльборо, онъ былъ переданъ судебному слѣдователю.
Послѣ этого дѣло приняло самый скверный оборотъ для обвиняемаго. На вопросъ, гдѣ онъ находился утромъ, въ день отъѣзда мистера Шоттльуорти, мистеръ Пеннифитеръ имѣлъ дерзость объявить, что въ это время онъ охотился съ винтовкой въ лѣсу, въ окрестностяхъ того самото пруда, гдѣ его окровавленный жилетъ былъ найденъ, благодаря остроумію мистера Гудфелло.
Этотъ послѣдній вскорѣ явился къ слѣдователю и со слезами на глазахъ просилъ подвергнутъ его допросу. Онъ объявилъ, что священное чувство долга передъ ближними и Творцомъ не позволяетъ ему долѣе хранить молчаніе. До сихъ поръ, искренняя привязанность къ молодому человѣку (несмотря на оскорбленіе, нанесенное послѣднимъ ему, мистеру Гудфелло) побуждала его напрягать всѣ силы ума, дабы объяснить въ благопріятную сторону
