ла; пятьдесятъ четыре рѣчи Псея; триста девяносто одинъ спичъ Лизія; сто восемьдесятъ трактатовъ Теофраста; восемь книгъ о коническихъ сѣченіяхъ Аполлонія; гимны и дифирамбы Пиндара и сорокъ пять трагедій Гомера Младшаго.
Былъ тутъ Фердинандъ Фицъ-Фоссиліусъ Полевой-Шпатъ. Онъ сообщилъ намъ объ огненно-жидкомъ ядрѣ и третичной формаціи; о газообразномъ, жидкомъ и твердомъ; о кварцѣ и мергелѣ; о шиферѣ и шерлѣ; о гипсѣ и трапѣ; объ извести и талькѣ; о порфирѣ и мелафирѣ; о слюдяномъ сланцѣ и пуддинговомъ камнѣ; о ціанитѣ и лепидолитѣ; о гематитѣ и тремолитѣ; объ антимоніи и холцедонѣ; о марганцѣ и обо всемъ остальномъ.
Былъ тутъ я. Я говорилъ о себѣ; — о себѣ, о себѣ, о себѣ; — о Нозологіи, о моемъ памфлетѣ и о себѣ. Я задралъ носъ кверху и говорилъ о себѣ.
— Поразительно умный человѣкъ! — сказалъ принцъ.
— Удивительно! — подхватили гости.
А на другое утро ея свѣтлость Ахъ-Боже-Мой, явилась ко мнѣ съ визитомъ.
— Будете вы у Альмака, милое созданіе? — сказала она, ущипнувъ меня за подбородокъ.
— Честное слово, — сказалъ я.
— Съ носомъ? — спросила она.
— Непремѣнно, — отвѣчалъ я.
— Такъ вотъ карточка, жизнь моя. Могу я сказать, что вы будете?
— Дорогая герцогиня — съ радостью.
— Э, нѣтъ! Лучше съ носомъ.
— И его захвачу, радость моя, — сказалъ я, повелъ имъ туда-сюда и очутился у Альмака. Комнаты были биткомъ набиты.
— Онъ идетъ! — крикнулъ кто-то на лѣстницѣ.
— Онъ идетъ! — крикнулъ другой.
— Онъ идетъ! — крикнулъ третій.
— Онъ пришелъ! — воскликнула графиня. — Онъ пришелъ, мой ненаглядный!
И схвативъ меня крѣпко обѣими руками, она трижды чмокнула меня въ носъ.
Это вызвало сенсацію.
— Diavolo! — воскликнулъ графъ Кадрикорнутти.
— Dios guarda! — проворчалъ донъ Стилетто.
— Mille tonnerres! — крикнулъ принцъ де-Гренуйль.
— Tousand Teufel! — пробурчалъ электоръ Блудденнуффъ.
Этото я не могъ вынести. Я разсердился. Я обратился къ Блудденнуффу:
