занимающее ее, пользуется величайшимъ уваженіемъ со стороны веего міра. Это главный сановникъ города, и сами свиньи смотрятъ на него съ почтеніемъ. Фалды его сюртука гораздо длиннѣе, трубка, пряжки, глаза и животъ гораздо больше чѣмъ у остальныхъ старѣйшинъ города; а подбородокъ не только двойной, — тройной!
Я описалъ счастливое время Вондервоттеймиттиса; какъ обидно, что такая прекрасная картина не могла сохраниться навѣки.
Среди мудрѣйшихъ обывателей города давно уже ходила поговорка: «не можетъ явиться ничего добраго изъ-за холмовъ», и, кажется, она оказалась пророчествомъ. Третьяго дня, въ двѣнадцать часовъ безъ пяти минутъ, на гребнѣ восточной гряды холмовъ появился крайне странный предметъ. Разумѣется, онъ привлекъ общее вниманіе и каждый изъ старичковъ, сидѣвшихъ въ креслахъ съ кожаными подушками съ негодованіемъ устремилъ одинъ глазъ на это явленіе, не спуская другаго съ часовъ въ башнѣ.
Было уже безъ трехъ минутъ двѣнадцать, когда странный предметъ приблизился настолько, что старички разглядѣли молодого человѣка, очень маленькаго роста и иностраннаго вида. Онъ спускался съ холма такъ поспѣшно, что скоро всѣ могли разсмотрѣть его очень ясно. Въ самомъ дѣлѣ, такого крошечнаго человѣчка еще не видывали въ Вондервоттеймиттисѣ. У него была смуглая, табачнаго цвѣта физіономія, носъ крючкомъ, глаза на выкатѣ, большой ротъ и великолѣпные зубы, которыми онъ, кажется, гордился, такъ какъ то и дѣло оскаливалъ ротъ до ушей. Ни малѣйшихъ признаковъ бороды и усовъ не было замѣтно на его лицѣ. Онъ былъ безъ шапки, волосы на головѣ очень мило закручены en papilotes. Одежду его составляли: черный фракъ (изъ кармана котораго высовывался бѣлый платокъ}, черныя казимировыя панталоны, черные чулки и неуклюжіе бальные башмаки съ большими бантами изъ черныхъ шелковыхъ лентъ. Онъ держалъ подъ мышкой chapeau de bras, а въ другой рукѣ скрипку, впятеро больше себя. Въ лѣвой рукѣ у него была золотая табакерка, изъ которой онъ то и дѣло втягивалъ носомъ табакъ съ видомъ величайшаго самодовольства, ковыляя внизъ по холму самой фантастической походкой. Да! было на что посмотрѣть честнымъ гражданамъ Вондервоттеймиттиса.
По правдѣ сказать, этотъ субъектъ, несмотря на свои улыбки, имѣлъ весьма дерзкую и зловѣщую наружность; а когда онъ приковылялъ въ деревню, странный неуклюжій видъ его бальныхъ башмаковъ возбудилъ сильныя подозрѣнія; и многіе изъ бюргеровъ, видѣвшихъ его въ тотъ день, дорого бы дали, чтобъ заглянуть подъ батистовый платокъ, такъ нахально высовывавшійся
