визгомъ продолжали писать мыслете въ лабиринтѣ зловонныхъ улицъ.
Если бы не крайнее опьяненіе, ихъ спотыкавшіяся ноги были бы на первыхъ же шагахъ парализированы ужасомъ. Воздухъ былъ сырой и холодный. Камни мостовой, вывороченные изъ своего ложа, валялись грудами въ высокой густой травѣ. Развалившіеся дома загораживали улицы. Удушливый смрадъ стоялъ въ воздухѣ и при слабомъ зловѣщемъ свѣтѣ, который даже въ полночный часъ исходить отъ зараженной, отравленной атмосферы, можно было замѣтить на улицахъ или сквозь выбитыя стекла домовъ скелеты ночныхъ грабителей, остановленныхъ рукою моровой язвы въ самомъ разгарѣ грабежа.
Но подобные образы, ощущенія, помѣхи не въ силахъ остановить людей, мужественныхъ отъ природы и въ добавокъ почерпнувшихъ обильный запасъ храбрости въ «лучшемъ пѣнистомъ», когда они не твердыми шагами, стараясь держаться прямо, ковыляютъ въ самую пасть смерти. Впередъ — все впередъ стремился свирѣпый «Снасть», пробуждая торжественное многоголосое эхо дикимъ гиканьемъ, напоминавшимъ военный крикъ индійцевъ; и впередъ — все впередъ тащился неуклюжій Брезентъ, цѣпляясь за фуфайку своего болѣе стойкаго товарища и далеко превосходя его сильнѣйшіе подвиги на поприщѣ вокальной музыки бычачьимъ ревомъ in basso изъ нѣдръ своихъ стенторскихъ легкихъ.
Наконецъ они добрались до самаго гнѣзда заразы. Съ каждымъ шагомъ впередъ мѣстность становилась отвратительнѣе и ужаснѣе, — переулки тѣснѣе и запутаннѣе. Огромные камни и бревна, то и дѣло падавшіе съ полуразрушенныхъ крышъ, доказывали своимъ тяжелымъ и грузнымъ паденіемъ высоту окружающихъ домовъ; все труднѣй и труднѣй становилось пробираться среди развалинъ и все чаще и чаще рука, раздвигавшая обломки, натыкалась на скелетъ или разлагающееся тѣло.
Внезапно у входа въ огромное зловѣщаго вида зданіе моряки услышали въ отвѣтъ на дикій вопль, вырвавшійся изъ глотки взволнованнаго «Снасть», — странный крикъ, въ родѣ адскаго хохота. Ничуть не смутившись этими звуками, которые и сами по себѣ, а тѣмъ болѣе въ такое время и въ такомъ мѣстѣ оледенили бы кровь въ жилахъ менѣе воспламененныхъ людей, наши пьяницы ринулись къ двери, распахнули ее и ворвались въ зданіе съ цѣлымъ залпомъ проклятій.
Комната, въ которой они очутились, смахивала на лавку гробовщика, но въ открытый люкъ въ углу, близъ наружной двери, можно было видѣть рядъ погребовъ, повидимому, наполненныхъ
