вернуться къ кораблю, но наша лодка носилась какъ перышко по волѣ вѣтра. Мы убѣдились, что участь несчастнаго художника рѣшена.
Насъ относило все дальше и дальше, когда мы увидѣли сумасшедшаго (я не могъ иначе объяснить его поступковъ), который показался на палубѣ, таща съ собою, съ поистинѣ гигантской силой, продолговатый ящикъ. Внѣ себя отъ изумленія мы видѣли, какъ онъ обмоталъ веревкой сначала ящикъ, потомъ себя самаго. Еще минута, и ящикъ и тѣло были въ морѣ, и разомъ пошли ко дну.
Въ теченіе нѣкотораго времени мы оставались на мѣстѣ, не спуская глазъ съ того пункта, гдѣ исчезъ несчастный. Потомъ налегли на весла и отплыли отъ корабля. Молчаніе длилось около часа. Наконецъ я рѣшился нарушить его.
— Замѣтили вы, капитанъ, какъ быстро они пошли ко дну? Не правда-ли, странная вещь? Я, признаться, еще не терялъ надежды на его спасенье, видя, что онъ привязалъ себя къ ящику.
— Немудрено, что они пошли ко дну, — возразилъ капитанъ. — Они всплывутъ опять, но не прежде чѣмъ растаетъ соль.
— Соль! — воскликнулъ я.
— Тссс!.. — отвѣчалъ капитанъ, указывая на жену и сестеръ покойнаго. — Мы поговоримъ объ этомъ въ болѣе удобное время.
Мы испытали много лишеній и едва ускользнули отъ гибели: но судьба сжалилась надъ нами, какъ и надъ нашими товарищами въ большой шлюпкѣ. Послѣ четырехдневныхъ страданій мы высадились, полумертвые отъ истощенія, на берегу противъ Ронокъ-Айлендъ. Тутъ мы провели недѣлю и наконецъ нашли случай добраться до Нью-Іорка.
Спустя мѣсяцъ послѣ кораблекрушенія, я встрѣтился съ капитаномъ Гарди на Бродуэй. Мы естественно разговорились объ этомъ печальномъ приключеніи и въ особенности о жалкой участи бѣдняги Уайатта. Капитанъ сообщилъ мнѣ слѣдующія подробности.
Художникъ взялъ каюты для себя, жены, двухъ сестеръ и горничной. Жена его была дѣйствительно рѣдкая красавица и умница. Утромъ 14 іюня (въ тотъ день, когда я впервые явился на корабль) она внезапно заболѣла и умерла. Молодой мужъ почти помѣшался отъ горя, но обстоятельства не позволяли ему отложить путешествіе въ Нью-Іоркъ. Необходимо было доставитъ тѣло его обожаемой жены ея матери, а съ другой стороны предразсудки не давали ему возможности сдѣлать это открыто. Девять десятыхъ пассажировъ скорѣе отказались бы отъ путешествія, чѣмъ доѣхали въ обществѣ мертваго тѣла.
