Я кликнулъ на помощь и мы съ большимъ трудомъ привели его въ чувство. Опомнившись, онъ забормоталъ что-то безсвязное. Мы пустили ему кровь и уложили его въ постель. На другое утро онъ совершенно оправился, по крайней мѣрѣ, физически. Я не говорю, конечно, о его душевномъ состояніи. Съ этото дня я сталъ избѣгать его, по совѣту капитана, который, повидимому, раздѣлялъ мое мнѣніе насчетъ его помѣшательства, но просилъ не говорить объ этомъ никому.
Различныя обстоятельства, послѣдовавшія за припадкомъ Уайатта, усилили мое недоумѣніе и любопытство. Между прочимъ, слѣдующее: нервы мои расходились, я пилъ слишкомъ много зеленаго чая и плохо спалъ по ночамъ, собственно говоря, не спалъ вовсе двѣ ночи. Каюта моя сообщалась съ главной каютой или столовой, также какъ помѣщеніе остальныхъ одинокихъ пассажировъ. Три каюты Уайатта помѣщались въ заднемъ отдѣленіи, сообщавшемся съ столовой посредствомъ выдвижной двери, никогда не замыкавшейся даже на ночь. Такъ какъ мы постоянно шли подъ вѣтромъ, и довольно сильнымъ, то корабль накренялся на подвѣтренную сторону. Когда на подвѣтренной сторонѣ оказывался правый бортъ, выдвижная дверь между каютами открывалась и оставалась въ такомъ видѣ, такъ какъ никто не бралъ на себя труда закрыть ее. Когда моя дверь была открыта, (а она всегда была открыта вслѣдствіе духоты), я могъ съ своей койки видѣть все, что происходило въ заднемъ отдѣленіи, именно въ той части его, гдѣ находились каюты мистера Уайатта. И вотъ я дважды въ безсонныя ночи (не слѣдовавшія одна за другой) видѣлъ, какъ мистриссъ Уайаттъ, около одиннадцати часовъ, прокрадывалась изъ каюты мужа въ запасную каюту, гдѣ и оставалась до утра, когда возвращалась обратно въ каюту Уайатта. Очевидно, они фактически разошлись, и занимали отдѣльныя каюты, въ ожиданіи формальнаго развода. Такъ объяснилась мнѣ тайна лишней каюты.
Было и другое обстоятельство, крайне заинтересовавшее меня. Оба раза, въ упомянутыя безсонныя ночи, тотчасъ по удаленіи мистриссъ Уайаттъ въ запасную каюту, вниманіе мое было привлечено страннымъ, осторожнымъ, глухимъ шумомъ въ каютѣ ея мужа. Прислушиваясь съ напряженнымъ вниманіемъ, я, наконецъ, объяснилъ себѣ причину этихъ звуковъ. Они происходили оттого, что Уайаттъ открывалъ продолговатый ящикъ съ помощью долота и молотка, обвернутаго какой-нибудь мягкой шерстяной или бумажной матеріей, чтобы заглушить шумъ.
Я могъ даже, какъ мнѣ казалось, опредѣлить моментъ, когда крышка была снята и положена на нижнюю койку; это я узналъ по легкому звуку крышки о деревянныя края койки, хотя Уайаттъ
