Mais il joue? счастливая мысль, впрочемъ, у герцога всегда была превосходная память. Онъ изучалъ «Дьявола» аббата Готье. Тамъ сказано: «que le Diable n’ose pas refuser un jeu d’ecarté».
Но шансы, шансы! Конечно, отчаянные! но вѣдь и положеніе отчаянное! Къ тому же развѣ онъ не знакомъ со всѣми секретами, не изучалъ отца Лебрёна, не состоялъ членомъ Клуба Двадцати Одного? Si je perds, — разсуждаетъ онъ, — je serai deux fois perdu, я буду дважды проклятъ, voila tout! (Тутъ его свѣтлость пожалъ плечами). Si je gagne, je reviendrai à mes ortolans, que les cartes soient préparés!
Его свѣтлость весь забота, весь вниманіе, — его величество весь довѣріе. Посторонній зритель сказалъ бы, что это Францискъ и Карлъ. Его свѣтлость думалъ о ставкѣ. Его величество не думалъ, онъ тасовалъ. Герцогъ снялъ.
Карты сданы. Козырь открытъ… это… это — король! Нѣтъ… это была дама. Его величество проклялъ ея мужской костюмъ. Де-Л’Омлетъ приложилъ руку къ сердцу.
Они играютъ. Герцогъ считаетъ. Игра кончена. Его величество считаетъ медленно, улыбается и пьетъ вино. Герцогь прячетъ карту.
— C’est à vous à faire, — говоритъ его величество, снимая. Его свѣтлость поклонился, сдалъ и всталъ изъ-за стола, en présentant le Roi.
Его величество огорчился.
Если бы Александръ не былъ Александромъ, онъ былъ бы Діогеномъ; такъ и герцогъ, прощаясь съ своимъ противникомъ, увѣрялъ его, «que s’il n’eut été De-L’Omelette il n’aurait point d’obiection d’être le Diable».
Нѣсколько лѣтъ тому назадъ я взялъ мѣсто на почтовомъ пакетботѣ «Независимость», капитанъ Гарди, изъ Чарльстона Ю. К. въ городъ Нью-Іоркъ. Мы должны были, отправиться пятнадцатаго іюня, пользуясь попутнымъ вѣтромъ; а четырнадцатаго я явился на судно привести въ порядокъ мою каюту.
Я узналъ, что на кораблѣ будетъ много пассажировъ, особенно дамъ. Въ спискѣ именъ я нашелъ много знакомыхъ, въ томъ числѣ мистера Корнелія Уайатта, молодого художника, съ которымъ меня соединяли узы самой теплой дружбы. Мы были товарищами по К. университету, гдѣ почти все время проводили вмѣстѣ. Онъ обладалъ обычнымъ темпераментомъ генія, представляя смѣсь мизантропіи, чувствительности и энтузіазма. Эти качества соединялись у него съ самымъ нѣжнымъ и вѣрнымъ сердцемъ, какое когда-либо билось въ человѣческой груди.
