гралъ пріятель Тальбота. Онъ никогда не былъ священникомъ, зато отлично правилъ лошадьми и замѣнивъ рясу кучерскимъ кафтаномъ, повезъ «счастливую парочку» изъ города. Тальботъ усѣлся рядомъ съ нимъ на козлахъ. Такимъ образомъ оба сорванца провожали насъ, и изъ окна задней комнаты въ гостинницѣ любовались развязкой драмы. Кажется, мнѣ придется вызвать ихъ обоихъ.
Какъ бы то ни было, я не женился на своей пра-пра-бабушкѣ, и эта мысль доставляетъ мнѣ непомѣрное облегченіе. Но я женился на г-жѣ Лаландъ, на г-жѣ Стефаніи Лаландъ, съ которой свела меня моя добрая старая родственница, отказавъ мнѣ притомъ все свое состояніе въ случаѣ своей смерти, если только она умретъ когда-нибудь. Въ заключеніе: я навсегда покончилъ съ billets-doux и никогда не разстаюсь съ ОЧКАМИ.
| И сразу вступилъ въ болѣе холодный климатъ. |
| Куперъ. |
Китсъ скончался изъ-за критической статьи. Кто это умеръ отъ «Андромахи»?[1] Низкія души! — де-Л’Омлетъ погибъ отъ ортолана. «L’histoire en est brève». Помоги мнѣ, духъ Апиція!
Золотая клѣтка привезла маленькаго крылатаго путешественника, изнѣженнаго, безпечнаго, томнаго, въ Chaussée d’Antin изъ далекаго Перу. Шесть пэровъ препровождали счастливую птицу отъ ея царственной властительницы La Bellissima къ герцогу де-Л’Омлетъ.
Въ эту ночь герцогъ ужиналъ одинъ. Въ тиши своего кабинета онъ лѣниво растянулся на оттоманкѣ, ради которой нарушилъ долгъ вѣрноподданаго, перебивъ ее у короля — знаменитой оттоманкѣ Cadêt.
Онъ прячетъ лицо въ подушкахъ. Часы бьютъ. Не владѣя своими чувствами, его свѣтлость проглатываетъ оливку. Въ эту минуту дверь тихонько отворяется при звукахъ нѣжной музыки, — и деликатнѣйшая птица является передъ изнѣженнѣйшимъ изъ людей! Но лицо Герцога омрачается тѣнью невыразимаго отвращенія! — «Horreur! — chien! — Baptiste! — l'oiseau! ah! bon Dieu! cet oiseau modeste que tu as deshabillé de ses plumes, et que tu as servi sans pa-
- ↑ Монфлерн. Авторъ «Parnasse Reformé» заставляетъ его говорить въ Гадесѣ: — «L’homme donc qui voudrait savoir ce dont je suis mort, qu’il ne demande pas s’il fut de fièvre ou de podagre, ou d’autre chose, mais qu’il entende que ce fut de «L’Andromaque».
