Но если въ первую минуту я удивился, то теперь мое удивленіе превратилось въ изумленіе, глубокое, крайнее, можно сказать, ужасное. Что это значитъ, ради всего безобразнаго? Могу-ли я вѣрить своимъ глазамъ? Могу-ли я, вотъ въ чемъ вопросъ? Ужели… ужели… ужели это румяна? А эти… эти… эти морщины, ужели онѣ на лицѣ Евгеніи Лаландъ? И, о Юпитеръ! и всѣ боги и богини, большіе и маленькіе! Куда… куда… куда дѣвались ея зубы? Я швырнулъ очки на полъ и, вскочивъ со стула, уставился на г-жу Симпсонъ, скрежеща зубами, съ пѣной у рта, и въ тоже время безмолвный и раздавленный ужасомъ и бѣшенствомъ.
Какъ я уже сказалъ, г-жа Евгенія Лаландъ, то есть Симпсонъ, объяснялась по-англійски немногимъ лучше, чѣмъ писала, почему весьма благоразумно избѣгала употреблять этотъ языкъ въ обыкновенныхъ случаяхъ. Но мое бѣшенство заставило г-жу Симпсонъ прибѣгнуть къ объясненію на почти незнакомомъ ей языкѣ.
— Шего это, monsieur, — сказала она, глядя на меня съ крайнимъ изумленіемъ, — шего это, monsieur? што зъ вами? што зъ вами? или ви страдаетъ пляска святой Виттъ? если мой вамъ не пріятна, зашѣмъ било шениться?
— Вѣдьма! — заоралъ я, колотя себя въ грудь, — проклятая старая хрычевка!
— Ахъ! старъ!.. не ошень старъ!.. мнѣ только восемтесятъ тва годовъ.
— Восемьдесятъ два! — простоналъ я, прислоняясь къ стѣнѣ, — восемьдесятъ два милліона обезьянъ! На портретѣ сказано, двадцать семь лѣтъ и семь мѣсяцевъ!
— Конешно! та! вѣрно! но портретъ сдѣлана пятьдесятъ пять лѣтъ раньше. Когда мой выходилъ замужъ за второй супругъ, monsieur Лаландъ, — тогда мой дѣлалъ портретъ для моя дочь отъ первый супругъ, monsieur Муассаръ.
— Муассаръ! — воскликнулъ я.
— Та, Муассаръ, — отвѣчала она, передразнивая мое произношеніе, которое, правду сказать, не отличалось чистотою, — ну такъ што жь? Что ви знаетъ о Муассаръ?
— Ничего, старая карга! ничего я о немъ не знаю! только одинъ изъ моихъ предковъ носилъ эту фамилію.
— Эту фамиль? а что ви имѣетъ противъ этотъ фамиль? Это ошень хорошій фамиль; и Вуассаръ тоже ошень хорошій фамиль. Моя дочь, mademoiselle Муассаръ, шенился на monsieur Вуассаръ; и это ошень почтенный фамиль.
— Муассаръ! — воскликнулъ я, — Вуассаръ! да что вы хотите сказать?
— Что сказалъ? — я сказалъ Муассаръ и Вуассаръ; и кромѣ
