залъ не только о своихъ мелочныхъ недостаткахъ, но и о тѣхъ моральныхъ и даже физическихъ слабостяхъ, признаніе которыхъ, требуя большого мужества, служитъ тѣмъ болѣе очевиднымъ доказательствомъ любви. Я разсказалъ о своихъ похожденіяхъ въ коллегіи, о своихъ сумазбродствахъ, попойкахъ, долгахъ, любовныхъ увлеченіяхъ. Я упомянулъ даже о чахоточномъ кашлѣ, которымъ страдалъ одно время, о хроническомъ ревматизмѣ, о наслѣдственномъ расположеніи къ подагрѣ, и въ заключеніе, о непріятной и неудобной, хотя тщательно скрываемой до сихъ поръ, слабости зрѣнія.
— Насчетъ этого послѣдняго пункта, — смѣясь замѣтила г-жа Лаландъ, — вы сознались очень неблагоразумно; такъ какъ, ручаюсь, безъ вашего сознанія никто не заподозрилъ бы васъ въ этомъ недостаткѣ. Кстати, — продолжала она, — помните-ли вы, тутъ я замѣтилъ, несмотря на полумракъ комнаты, что лицо ея покрылось густымъ румянцемъ, — помните-ли вы, mon cher ami, эту вещицу?
Тутъ я увидѣлъ въ ея рукахъ лорнетъ, совершенно подобный тому, который такъ поразилъ меня въ оперѣ.
— Слишкомъ хорошо, увы! помню его, — воскликнулъ я, страстно пожимая нѣжную ручку, протягивавшую мнѣ лорнетъ. Это была великолѣпная вещица, въ богатой филигранной оправѣ, сверкавшая драгоцѣнными каменьями.
— Eh bien, mon ami, — продолжала она съ какимъ-то empressement въ голосѣ, нѣсколько удивившимъ меня. — Eh bien, mon ami, итакъ, вы просите меня о милости, которую называете безцѣнной. Вы просите меня обвѣнчаться съ вами завтра же. Если я соглашусь на вашу просьбу, которая отвѣчаетъ желаніямъ моего сердца, можно-ли будетъ и мнѣ попросить васъ объ одной очень, очень маленькой жертвѣ?
— Назовите ее! — воскликнулъ я съ энергіей, которая чуть не выдала насъ гостямъ, и едва удержавшись отъ безумнаго желанія броситься къ ея ногамъ, — назовите ее, моя возлюбленная, моя Евгенія, моя жизнь! — назовите ее!.. но она уже исполнена, прежде чѣмъ вы назвали.
— Вы должны, mon ami, — сказала она, — ради своей возлюбленной Евгеніи, вы должны преодолѣть маленькую слабость, въ которой только что признались, слабость скорѣе моральную, чѣмъ физическую, слабость, которая такъ не подходитъ къ вашей благородной натурѣ, такъ не совмѣстима съ вашимъ открытымъ характеромъ и, безъ сомнѣнія, рано или поздно навлечетъ на васъ какую-нибудь непріятность. Вы должны побѣдить ради меня то своего рода кокетство, которое, какъ вы сами сознались, застав-
