правила приличія — вѣчное пугало, которое такъ часто заставляло людей медлить передъ блаженствомъ, пока блаженство не ускользнетъ на вѣки. Я поступилъ неблагоразумно, — говорила она, — давъ понять моимъ друзьямъ, что желаю познакомиться съ нею и тѣмъ самымъ показалъ, что мы еще не знакомы — и разъяснилъ, когда мы впервые встрѣтились. Тутъ она напомнила, покраснѣвъ, какъ это недавно случилось. Обвѣнчаться немедленно было бы неудобно, было бы неприлично, было бы outré. Всо это она высказала съ восхитительной naiveté, которая и очаровала меня, и смутила, и убѣдила. Она даже обвиняла меня, смѣясь — въ дерзости, въ неблагоразуміи. Она напомнила мнѣ, что я даже не знаю, кто она такая, какіе у ней планы, связи, положеніе въ обществѣ. Она, вздыхая, умоляла меня подумать о моемъ предложеніи и называла мою любовь безуміемъ, блуждающимъ огонькомъ, минутной фантазіей, эфемернымъ порожденіемъ воображенія, а не сердца. Все это говорила она въ то время, какъ тѣни сумерекъ сгущались и сгущались вокругъ насъ, — и въ заключеніе однимъ легкимъ пожатіемъ своей божественной ручки разрушила въ одно мгновеніе, — сладкое мгновеніе! — все зданіе своихъ аргументовъ.
Я отвѣчалъ, какъ умѣлъ, какъ можетъ отвѣчать только истинный влюбленный. Я говорилъ о моей преданности, о моей страсти, о ея дивной красотѣ и о моемъ восторженномъ обожаніи. Въ заключеніе я распространился съ энергіей, придававшей убѣдительность моимъ словамъ, объ опасности ставить преграды естественному теченію любви — теченію, которое никогда не бываетъ ровнымъ.
Послѣдній аргументъ, повидимому, смягчилъ ея непреклонность. Она поколебалась, но сказала, что есть еще одно препятствіе, котораго я, вѣроятно, не принялъ въ разсчетъ. Это былъ деликатный пунктъ—въ особенности для женщины; заговоривъ о немъ, она должна была пожертвовать своими чувствами; но для меня никакая жертва не казалась ей слишкомъ тяжелой. Она имѣла въ виду нашъ возрастъ. Извѣстно-ли мнѣ — вполнѣ-ли мнѣ извѣстно различіе лѣтъ между нами? Если мужъ старше жены, хотя бы на пятнадцать или двадцать лѣтъ, то это еще ничего, по мнѣнію свѣта, даже вполнѣ естественно; но, по общему мнѣнію, которое и она раздѣляла до сихъ поръ, жена никогда не должна быть старше мужа. Различіе въ возрастѣ въ этомъ смыслѣ слишкомъ часто — увы! — создаетъ несчастную жизнь. Ей извѣстно, что мнѣ не болѣе двадцати двухъ лѣтъ, но, можетъ быть, мнѣ не извѣстно, что ея годы значительно превышаютъ этотъ возрастъ.
Душевное благородство — возвышенная чистота, сказывавшія-
