Въ тотъ вечеръ, о которомъ я сейчасъ говорилъ, я былъ близокъ къ помѣшательству. Г-жа Лаландъ, какъ мнѣ сказали, была парижанка — недавно пріѣхала изъ Парижа — что если она уѣдетъ также внезапно? — уѣдетъ раньше, чѣмъ вернется Тальботъ — и стало быть навсегда скроется отъ меня? Эта мысль была такъ ужасна, что я не могъ выносить ея. Видя, что мое будущее счастье виситъ на волоскѣ, я рѣшилъ дѣйствовать съ мужественной рѣшимостью. По окончаніи представленія я послѣдовалъ за лэди до ея жилища, узналъ ея адресъ, а утромъ послалъ ей подробное, обстоятельное письмо, въ которомъ излилъ свои чувства.
Я писалъ смѣло, прямо — словомъ, въ порывѣ страсти. Я не скрывалъ ничего — даже своей слабости. Я упомянулъ о романтическихъ обстоятельствахъ нашей встрѣчи — даже о взглядахъ, которыми мы обмѣнялись. Я сказалъ даже, что увѣренъ въ ея любви, и эту увѣренность, также какъ и мое глубокое обожаніе, приводилъ въ извиненіе моего поведенія, которое при иныхъ обстоятельствахъ было бы непростительнымъ. Въ качествѣ третьяго смягчающаго обстоятельства я упомянулъ о своемъ опасеніи, что, она уѣдетъ прежде, чѣмъ я успѣю познакомиться съ нею. Въ заключеніе этого письма — самаго дикаго и восторженнаго, какое когда-либо было написано — я откровенно сообщалъ о своихъ матеріальныхъ обстоятельствахъ, о своемъ богатствѣ и предлагалъ ей руку и сердце.
Въ агоніи нетерпѣнія я ждалъ отвѣта. По истеченіи нѣкотораго времени, показавшагося мнѣ вѣкомъ, онъ пришелъ.
Да, онъ дѣйствительно пришелъ. Какъ это ни романтично, но я дѣйствительно получилъ письмо отъ г-жи Лаландъ, — прекрасной, богатой, обожаемой г-жи Лаландъ. Ея глаза — ея великолѣпные глаза — не обличили во лжи ея благородное сердце. Какъ истая француженка, она подчинялась только внушеніямъ разума — благороднымъ порывамъ своей природы — презирая условную щепетильность свѣта. Она не оскорбилась моимъ предложеніемъ. Она не замкнулась въ молчаніи. Она не возвратила мнѣ мое письмо нераспечатаннымъ. Она даже прислала мнѣ отвѣтъ, написанный ея собственными дивными пальчиками. Вотъ что она писала:
«Monsieur Симпсонъ извиняитъ мне дурной знаніе прекрасный языкъ ево contrée. Я нетавно пріѣхала и не имела opportunité ево étudier.
За этотъ apologie для мой manière мне мошно толко сказать, hélas! — Monsieur Симпсонъ прафъ. Што сказать мне есче? Я уше сказала слишкомъ много!
