Счастливо избѣжавъ опасности, мы продолжали путь съ большой осторожностью и благополучно добрались до мѣста назначенія. На кораблѣ оказалось всего двое-трое матросовъ, да и тѣ были заняты на бакѣ. Капитанъ Барнардъ, какъ намъ было извѣстно, находился въ конторѣ Ллойда и Вреденбурга, гдѣ долженъ былъ остаться до поздняго вечера, такъ что съ этой стороны намъ не угрожала никакая опасность. Августъ первый поднялся на палубу, а за нимъ послѣдовалъ и я, незамѣченный матросами. Мы тотчасъ же спустились въ каюту, которая оказалась пустой. Помѣщенія на бригѣ были устроены очень комфортабельно, — даже роскошно для китоловнаго судна. Тутъ были четыре офицерскихъ каюты съ широкими и удобными кроватями. Я замѣтилъ также прекрасный каминъ; полы въ капитанской и офицерскихъ каютахъ были устланы толстыми дорогими коврами. Высота каютъ была не менѣе семи футовъ, словомъ, все оказалось гораздо удобнѣе и лучше, чѣмъ я ожидалъ. Августъ, впрочемъ, не позволилъ мнѣ долго прохлаждаться, замѣтивъ, что нужно спрятаться какъ можно скорѣй. Онъ провелъ меня въ свою каюту на лѣвой сторонѣ брига. Войдя, онъ заперъ за собою дверь на ключъ. Мнѣ казалось, что я никогда еще не видалъ такой чудесной комнатки. Она имѣла десять футовъ въ длину. Въ ней находилась только одна кровать — большая и удобная, какъ тѣ, что я видѣлъ раньше; столъ, стулъ и висячая полка съ книгами, преимущественно по морской части. Кромѣ того было много другихъ мелочей, между прочимъ, и шкафикъ или погребецъ съ разными разностями по съѣстной и питейной части.
Августъ подавилъ пальцами одно мѣсто на коврѣ, подъ которымъ кусокъ пола въ шестнадцать квадратныхъ дюймовъ былъ вырѣзанъ, а затѣмъ вложенъ обратно. Когда Августъ нажалъ этотъ квадратъ, онъ приподнялся такъ, что можно было засунуть палецъ между нимъ и поломъ. Такимъ образомъ можно было поднять трапъ (коверъ былъ прибитъ къ нему гвоздиками) и спуститься въ трюмъ. Августъ зажегъ спичкой маленькую восковую свѣчку, вставилъ ее въ потайной фонарь и спустился въ отверстіе, сказавъ мнѣ, чтобы я слѣдовалъ за нимъ. Я повиновался, и онъ закрылъ за нами трапъ при помощи гвоздя, вбитаго съ нижней стороны; коверъ, разумѣется, занялъ свое прежнее положеніе на полу и, такимъ образомъ, всякіе слѣды отверстія исчезли.
Фонарикъ бросалъ такой слабый свѣтъ, что я съ трудомъ пробирался среди всевозможнаго хлама. Мало по малу, однако, глаза мои освоились съ окружающимъ полумракомъ, и я пошелъ смѣлѣе, придерживаясь за куртку моего товарища. Наконецъ, послѣ продолжительной ходьбы по лабиринту безчисленныхъ узкихъ проходовъ, онъ привелъ меня къ окованному желѣзомъ ящику, въ родѣ
