Наконецъ, истомленный ходьбой и тяжелой удушливой атмосферой, я усѣлся подъ деревомъ. Передо мной блеснулъ слабый лучъ солнца, и тѣнь листьевъ дерева, легкая, но отчетливая, обрисовалась на травѣ. Въ теченіе нѣсколькихъ минутъ я съ удивленіемъ разсматривалъ эту тѣнь. Ея форма поражала меня. Я взглянулъ вверхъ. Дерево оказалось пальмой.
Я вскочилъ въ страшномъ волненіи, такъ какъ теперь не могъ уже успокоиться мыслью, что я брежу. Я видѣлъ — я сознавалъ, что вполнѣ владѣю своими чувствами, и эти чувства открывали моей душѣ цѣлый міръ новыхъ и странныхъ ощущеній. Жара разомъ сдѣлалась невыносимой. Воздухъ былъ напоенъ страннымъ ароматомъ. Тихій, неумолчный ропотъ, подобный журчанію полноводной, но тихой рѣки долеталъ до моихъ ушей, сливаясь съ глухимъ жужжаніемъ множества человѣческихъ голосовъ.
Пока я прислушивался внѣ себя отъ изумленія, сильный порывъ вѣтра развѣялъ завѣсу тумана, точно по мановенію волшебника.
Я находился у подошвы высокой горы и смотрѣлъ на разстилавшуюся передо мной обширную равнину, по которой извивалась величавая рѣка. На берегу рѣки раскинулся городъ восточнаго типа, напоминавшій описанія Тысячи и Одной Ночи, но еще болѣе страннаго характера. Съ моего наблюдательнаго пункта, находившагося гораздо выше города, я могъ видѣть его со всѣми закорками, точно на картѣ. Безчисленныя улицы перекрещивались безпорядочно, по всѣмъ направленіямъ, напоминая скорѣе извилистыя аллеи, чѣмъ улицы, и буквально кишѣли народомъ. Дома имѣли причудливо живописный видъ. Повсюду виднѣлись балконы, веранды, минареты, храмы, круглыя окна, украшенныя причудливой рѣзьбой. Базаровъ было множество; они изобиловали разнообразнѣйшими товарами — шелкомъ, кисеей, великолѣпными металлическими издѣліями и драгоцѣнными каменьями. Кромѣ тото, повсюду пестрѣли знамена, паланкины, носилки съ стройными дамами, окутанными въ покрывала, слоны въ пышныхъ попонахъ, уродливые идолы, барабаны, трубы, гонги, копья, серебряные и вызолоченные жезлы. Въ этой суматохѣ, въ шумной толпѣ среди милліона черныхъ и желтокожихъ людей, въ тюрбанахъ и мантіяхъ, съ длинными развѣвающимися бородами, ревѣло безчисленное множество священныхъ, украшенныхъ лентами, быковъ, между тѣмъ какъ легіоны грязныхъ обезьянъ съ крикомъ и визгомъ лазили по карнизамъ мечетей, по минаретамъ и башенкамъ. Эти шумныя улицы спускались безчисленными рядами ступеней къ купальнямъ на рѣкѣ, которая, казалось, съ трудомъ прокладывала себѣ путь среди тяжело нагруженныхъ кораблей. За чертой
